склоне Данктонского Холма. Погода по сравнению со вчерашним днем прояснилась, хотя на небе еще клубились тучи. Однако воздух был свеж, и солнечные лучи тут и там достигали земли, освещая деревья в лесу, высокую качающуюся осоку у реки и самих кротов.

Триффан инстинктивно повернулся к востоку, потому что именно туда они направлялись. Там она сможет оставить отдельные группы кротов в разных системах, и они будут жить, ожидая момента, когда в один прекрасный, но далекий день вернуться последователи Камня, состоится пришествие Крота Камня, и данктонцы найдут дорогу домой.

Быть может, кое-кто из них дойдет до самого Вена; они принесут туда рассказы о том, что помнят и знают, и тем самым пополнят историю родной системы. Некоторые из них никогда не вернуться.

Данктон остался в прошлом, Данктон их будущее. Однако сейчас они скитальцы, бродячие, бездомные кроты, и каждому предстоит черпать мужество в воспоминаниях, надежде, вере и любви к друг другу.

Молча собрались кроты вокруг Триффана, видя, что он погружен в глубокую задумчивость, что усталость и неуверенность, вызванные крушением планов, покинули его и к нему вернулась сила. Казалось даже, отсвет самого Камня лежит на нем, да так и было на самом деле. Разве не бывал Триффан в самих Священных Норах, разве не был его учителем Босвелл, разве он не?... Поэтому, когда Триффан заговорил, все замолчали.

— Мы выживем, — спокойно сказал Триффан, — все, кто здесь, и те, кто еще находится в нашей великой системе. сегодня нас разделяет река, разделяют понесенные потери; страх, безнадежность, неопределенность ослабляют нас, и все же... — Он говорил очень убедительно. — Мы выживем, потому что Камень с нами и в нас и он будет направлять нас. Он приведет нас на восток, к Вену.

Глаза широко раскрылись в изумлении от услышанного, и кроты затрепетали.

— А сколько нам еще бедствовать? — спросил старший крот, у которого было много друзей среди погибших.

Триффан мягко улыбнулся. Камень был с ним, и он мог ответить.

— Пока не придет Крот Камня, — проговорил он. — Тогда настанет ваше время, тогда состоится возвращение. А пока я ничего не могу обещать вам, кроме награды за товарищество и веру, за знания и мужество — и этой наградой будет великое Безмолвие Камня. Я не могу давать несбыточных обещаний или пробуждать ложные надежды. Многие из вас не вернутся, но вернутся ваши дети или дети ваших детей. Поэтому вы должны нести сегодняшнюю историю в будущее и рассказывать ее везде, куда идете, кротам, которым вы можете доверять, чтобы они помнили ее, передавали дальше и помнили место, куда в один прекрасный день они вернутся, которое называется Данктонский Лес.

Рассказывайте и об упадке нашей системы, как и всех систем Камня; расскажите, как последователи его сбились с пути и как пришли кроты Слова, прокладывая себе путь не только с помощью своей силы, но и за счет нашей слабости. Расскажите своим детям, как вам удалось научиться быть сильными и какой длинный путь пришлось для этого проделать.

Сейчас мы отправимся в дорогу, и по пути наших странствий — кто-то пойдет в одну сторону, кто-то в другую — каждый найдет себе убежище, где сможет ждать и передавать потомству знания. Придет когда-нибудь день, мы снова все соберемся, а сейчас я поведу вас не в какое-то определенное место, а к вам самим...

Триффан кончил говорить. Наступила тишина, которую нарушил Комфри, чтобы благословить всех и попросить Камень когда-нибудь в будущем даровать кротам Данктона возможность вернуться к себе домой.

Затем Комфри повернулся к сводному брату и сказал:

— Веди нас, Триффан. Направляй нас в начале пути, пока не обретем силу идти собственной дорогой, мы верим тебе и верим К-Камню. Мы хотим верить, что придет Крот Камня, на кого-то из нас снизойдет благословение и мы найдем путь возвращения в Данктонский Лес.

— Пойдемте, — сказал Триффан, — наше время здесь истекло, началось странствие в Безмолвие.

И кроты, один за другим, последовали за ним по дороге, которую они с Мэйуидом заранее выбрали. Кое-кто на мгновение оглянулся, а многие не стали этого делать: их дни в Данктоне подошли к концу и следовало обратить свой взор вперед. Кроты повернули на восток и спустились под землю — и вот их уже нет; в том месте, где они только что были, раскачивается сосна да по-прежнему продолжают течь черные воды Темзы.

А за рекой деревья Данктонского Леса ловили изменчивый свет летнего дня, то прячась в тени, то поблескивая на солнце.

❦

Сегодня любят говорить об исходе кротов из Данктона как о триумфе, о поворотном пункте в истории кротовьего мира, как об успехе. Однако Триффан никогда так не думал, и близкие к нему кроты знали, какого напряжения потребовали от него эти дни, какие испытания он тогда перенес. Ни за что другое Триффан не заплатил так дорого, как за ужасное бегство по тоннелю под рекой, когда погибло столько кротов. Говорили даже, что он желал понести за это наказание, словно наказание могло смягчить боль, вызванную потерями. Другие полагали, что Триффан из Данктона и так был жестоко наказан, и это наказание длилось много кротовьих лет. Однако кому дано судить Безмолвие, в которое вступают по доброй воле? Не следует даже гадать, наказание это или благословение.

Глава двадцать восьмая

Хенбейн из Верна всегда готова была убивать. Рекин, командир гвардейцев, знал это. Ее сидим Сликит знала это, Смэйл, их общий слуга, исполнитель всех жестоких приказов, знал это.

Однако лучше других знал это Уид, советник Глашатая Слова.

Никогда за все долгое время своего знакомства с Хенбейн — «знакомство» здесь самое точное слово, потому что эти кроты не очень-то любили друг друга и никак нельзя было сказать, что они друзья, — никогда Уид не видел ее такой злой. Достаточно любому из них допустить малейший промах, и она убьет, не задумываясь.

Ее злость постоянно росла с того момента, как, войдя в это Словом забытое место, которое так почитали аборигены и называли Данктонским Лесом, она не обнаружила в системе ни одного крота. Вообще никого, на ком Хенбейн могла бы сорвать досаду по поводу долгой обороны. Досада перешла в раздражение, а теперь раздражение сменилось убийственной яростью.

Итак, атмосфера у великого Камня, где находились Хенбейн и ее приближенные, была весьма напряженной и могла в любой момент взорваться, как взрываются в жаркий сентябрьский день стручки кипрея...

Приход Хенбейн