– Наверное, тебе хотелось бы объяснений? – спросил генерал, деловито скручивая пробку у бутылки «Абсолюта» и со звоном пододвигая к себе два стакана. Ну, конечно же, не юли. В прежние времена, самое малое, тебе полагался бы орден, и не один. Но… на данный момент времени…

Хромов продолжал мрачно молчать, ещё больше отвернув голову в сторону.

– По-своему ты, конечно, прав, – невозмутимо продолжил его собеседник, наливая по полному стакану. Не хочешь разговаривать? Не надо. Давай просто выпьем молча, тем более, что наша встреча, скорее всего, последняя. И сколько на прощание не говори, всего, что нужно…, всё равно не скажешь.

– Ну конечно, – саркастически поддакнул ему Илья, – разговор, разумеется, последний, не зря меня столько времени держат на мушке. В таком случае, стоит ли вообще о чём-либо разговаривать!

Борис Евсеевич слегка опустил голову.

– Зря ты так Илюша. Несмотря на то, что знаешь ты немало, избавляться от тебя у меня нет никакого резона. Слава Богу, мне удалось тебя удержать на почтительном расстоянии от истинного положения вещей и, следовательно, особой опасности ты ни для кого не представляешь. Да, кстати, спасибо, что напомнил, – Борис Евсеевич озабоченно отложил в сторону вилку с наколотым на неё половинкой огурца, – а «Медальон» у тебя где? Возвращай, браток, казённое имущество!

– Я бы рад, – невольно заулыбался Илья, – да лошадь его утащила.

– Какая лошадь?

– Одна у меня лошадь была – Марго. Я всё наше имущество в седельные сумки сложил, собирался уж возвращаться в Глубокое, а в это время эта штука, – мельком кивнул он в сторону словно присмиревшего «щита», – такой визг подняла, что уши закладывало. Ну та вырвалась у меня из рук… я только её и видел. Так что рад бы и вернуть, но не имею возможности.

Генерал озабоченно наморщил лоб, и некоторое время в упор разглядывал нагло развалившегося на стульчике майора.

– Ты её, лошадку то есть, найди, Илья Фёдорович, – генерал был серьёзен как никогда. Что хошь делай, но найди. Без «Медальончика» в Москве даже и не показывайся, хлопот не оберёшься!

– Илья нарочито небрежно кивнул, но с души его сразу же отлегло, ибо если предполагалось его возвращение в Москву, то соответственно никаких репрессивных действий в отношении его в принципе не планировалось.

– Ну и ладненько, вновь поднял свой стакан Борис Евсеевич. Давай выпьем на дорожку, да мы и отчалим потихоньку.

– Отчалим? – едва не выронил свой стакан Хромов. Неужели на этом «чуде» передвигаться задумали? Но каким образом? И, в конце концов, скажите мне Христа ради, что же это такое?

– Меньше вопросов, майор, время вопросов к моей скромной персоне кончилось. У тебя, как мне кажется, начинается другое время, время вопросов к самому себе.

Борис Евсеевич не торопясь выпил остаток и резким движением отбросил стакан под куст. С чувством съел бутерброд с осетриной, кусочек курицы, две маслины. Отряхнул руки. Поднялся. Зачем-то сунул руку в карман.

– Один вопрос к тебе майор, негромко произнёс он, – как бы на прощание. Всё хотел поговорить с тобой раньше, да проклятая занятость всё время мешала.

Илья, так и оставшийся сидеть на стульчике, поднял голову.

– Когда тебя привезли с Колымы… я встречал тебя… там на аэродроме, – как-то неуверенно начал генерал. И когда я подошёл к носилкам, на которых ты лежал, и в самом деле еле живой… Да, скажу честно, в твоё возвращение я совершенно не верил. Но всё же подошёл посмотреть. И именно в этот момент, – вспоминать его буду, сколько буду жить, – ты вдруг открыл глаза и, будто узнав меня, сказал…

Совершенно ничего не понимающий Илья, чувствуя, что назревает что-то необычное, тоже спешно поднялся на ноги.

– Что же я такого сказал? – еле слышно прохрипел он.

– Ты сказал, – «Привет Вам от вашего брата, от Романа». Я долго и терпеливо ждал, когда ты вернёшься к этому моменту. Я надеялся, что ты со временем сам разовьёшь эту тему. Пойми, ни одна живая душа не знает о том, что у меня был брат. Ни одна! Ни в одной анкете я не писал об этом. Нет ни одной фотографии, где мы были бы сняты вместе, как нет и ни одного письма, в котором могло бы упоминаться имя моего брата. И вдруг, словно из бездонного небытия появляешься ты и как бы между прочим, в полузабытьи, чтобы ненароком не забыть, передаёшь привет от того, кто так же как и ты, бесследно исчез почти шестьдесят лет назад! Итак, я хотел бы прямо сейчас же узнать, что ты знаешь про моего брата, и главное, откуда?

– Как вы сказали, его звали, – сморщился от непереносимого напряжения Илья, – Романом?

Он охватил голову руками и, вновь плюхнувшись на стульчик, постарался сосредоточиться.

– На аэродроме? – изумлённо прошептал он через некоторое время. Не был я ни на каком аэродроме, Борис Евсеевич. И на носилках я тоже не лежал!

Голос его окреп и Хромов поднял уверенный взгляд на замершего в напряжённом ожидании генерала.

– С чего это вы решили, что я был на каких-то носилках, да ещё и на каком-то аэродроме? Ничего подобного со мной не было и быть не могло.

Пришло время удивиться и Пасько.

– Да как же так? – воскликнул он, торопливо усаживаясь рядом. Ты что за спектакль тут передо мной разыгрываешь?

– Я ничего не разыгрываю, – развёл руками Хромов. Сами же сказали, что он исчез чуть не шестьдесят лет назад. Меня тогда и в помине не было! Откуда же я мог его знать?

– Начнём всё с начала, – не унимался, покрасневший от волнения Борис Евсеевич. Как ты поехал с группой геологов в Омсукчан ты, я надеюсь, помнишь? На пароходе из Находки вы плыли вместе?

– Да, конечно, – отвечал Илья, будто бы наяву увидевший перед собой льдины с ленивыми нерпами. Там ещё такая ужасная трасса была, вся обледенелая… и кувырнулись мы, помнится, в кювет… еле-еле выскреблись.

– Так, прекрасно, а дальше что же было?

– Потом я нашёл по вашей же наводке ту шахту, вернее штольню, седьмую или восьмую, уже не помню. Такая горизонтальная труба в скале, – принялся пояснять Илья, – метров в двести длинной. Я обследовал её… – голос его постепенно упал почти до шёпота.

– А потом что?

– Денег дал подрывнику, – словно сомнамбула продолжал бормотать майор, – едва ли слышащий то, что говорит ему начальник. Мы подняли заряд на палке и зачем-то подорвали свод у самого торца… где была осыпь… Но, нет, не могу припомнить. Словно вата в голове набита, никак не могу избавиться от этого ощущения. Стоп, там была и собака! – вдруг радостно воскликнул он. Но зачем она мне там понадобилась? Я её куда-то посылал… ещё кидал ей мясо…

Перед мысленным взором майора возникло слабо освещённое пространство штольни и возбуждённо мечущийся под его ногами пёс. Там ведь камера была! – воскликнул он. И если…

– Плёнку мы посмотрели и не раз, – прервал его генерал, – но кроме бегающей туда – сюда собаки ничего на плёнке нет. И камеру выключил ты сам, лично, глядя прямо в объектив. Что было с тобой потом?!!!