* * *

Однако совместная молитва римского папы с лидерами других конфессий породила новые споры о евангелизации и экуменизме. Большая часть мира по-прежнему, как и тысячу лет назад, не знала Евангелия. Разве что в Африке учение Христа имело успех: число христиан там увеличилось с двух миллионов в начале XX века почти до ста миллионов в конце. Однако в отношении к общему числу живущих на планете количество христиан даже уменьшилось — с 34,4 до 33,2% за тот же промежуток времени[900]. Язычники, мусульмане, индуисты, буддисты, даосы, конфуцианцы и атеисты размножались быстрее.

Следовало ли по-прежнему ратовать за христианизацию народов и не будет ли это выглядеть новым колониализмом? Быть может, достаточно было ограничиться межконфессиональным диалогом, а Христа признать лишь одним из Спасителей, наравне с прочими основателями великих религий?

Решать эти вопросы приходилось Конгрегации по делам евангелизации народов, которую ватиканские чиновники по привычке, как и встарь, именовали «Пропагандой» в честь ее прежнего названия — Propaganda Fide (Конгрегация распространения веры). Глава этого ведомства кардинал Йозеф Томко в начале 1988 года собрал в Папском Урбанианском университете (где готовили миссионеров) международный конгресс «Спасение сегодня», где выступил с громкой речью. В ней он поставил ряд вопросов, от ответов на которые зависела судьба не только христианизации, но и самой церкви. Есть ли смысл исповедовать учение Христа, если полагать Его не Искупителем мира? К чему нести благую весть, если считать ее лишь одной из форм Божественного вмешательства? Как вести диалог с другими религиями, не будучи убежденным в окончательной истине Евангелия? И если христианизацию сводить к борьбе за справедливость, кому тогда нужна церковь?[901]

Дискуссия о евангелизации заставила Иоанна Павла II издать по этому поводу новую энциклику — «Redemptoris missio» («Миссия Искупителя»). Она была представлена кардиналом Томко журналистам 22 января 1991 года (хотя датирована 7 декабря 1990 года, чтобы приурочить ее к 25‐й годовщине декрета Второго Ватиканского собора о миссионерской деятельности церкви «Ad gentes»)[902]. В энциклике римский папа заявил, что цель церкви — привести людей к Богу-Отцу, Который через посредство Святого Духа хоть и породил все истинное и благое, что есть в других религиях как приготовление к принятию Христа, но полноценное спасение души даровал лишь благодаря учению Иисуса. Ведь Спаситель сам говорил (а апостолы подтверждали), что прийти к Отцу можно только вместе с Ним, воплощенным Словом, сотворившим мир, поскольку лишь Он был распят и воскрес ради искупления грехов человечества. А следовательно, привести к Господу может лишь церковь, созданная Христом для миссии спасения человечества. Третье тысячелетие будет весной христианства, пророчил Войтыла. Он призывал обратить особое внимание на Азию, где христиане составляют подавляющее меньшинство. Туда должны были направить основные усилия миссионеры. Причем нести свет истинной веры может всякий, даже мирянин[903].

Но прежде чем пришла весна христианизации, как водится, наступила осень. Осень народов. Двенадцатого марта 1985 года, спустя две недели после разговора Иоанна Павла II с Громыко, был запланирован очередной раунд советско-американских переговоров по вопросу ограничения стратегических вооружений. Однако за два дня до этого скончался Константин Черненко. Политбюро при участии Громыко избрало главой партии самого молодого своего члена — Михаила Горбачева. СССР оставалось жить всего шесть лет.

Европа в своей истории пережила две волны революций. Первая случилась в 1848–1849 годах и получила название «Весны народов». От Лондона до Бухареста прокатились тогда выступления сторонников всеобщего избирательного права, национального самоопределения и отмены сословий. Именно тогда сложились нации в полном смысле слова, то есть бессословные сообщества граждан, говорящих на одном языке.

Вторая волна пронеслась в 1989–1991 годах: она смела советский блок и подвела черту под холодной войной. На этот раз события развернулись в Центральной и Восточной Европе. И если предыдущему цунами предшествовали революционные вспышки в Италии, Испании, Франции, Бельгии и Польше, то свержение коммунизма вызревало в берлинском и будапештском восстаниях, Пражской весне и движении «Солидарность».

Крах начинался исподволь, с безобидной вроде бы исторической годовщины. В марте 1984 года пражский кардинал Томашек отправил главе римско-католической церкви приглашение принять участие в памятных мероприятиях в честь 1100‐й годовщины со дня кончины святого Мефодия, одного из двух братьев, составивших славянскую азбуку для христианизации чехов, моравов и родственных им народов. Однако чехословацкие власти после долгого размышления отказали Войтыле в приезде — и не случайно! Религиозное торжество неожиданно вылилось в студенческие манифестации, которые предвосхищали то, что случится в Праге пятью годами позже. Понтифик хоть и не смог присутствовать, но откликнулся на юбилей энцикликой «Slavorum Apostoli» («Апостолы славян»), которая увидела свет 2 июня 1985 года[904].

Энциклика эта почти не касалась богословских вопросов, даже ссылки на Священное Писание в ней были минимальны. Скорее она напоминала краткий экскурс в историю, разбавленный размышлениями о роли создателей славянского алфавита в евангелизации народов, а заканчивалась совсем уж неожиданно — истовой молитвой Иоанна Павла II к Господу, дабы Он принял под Свою опеку славянское наследие.

Вообще юбилей послужил Войтыле удобным поводом, чтобы еще раз выразить свое отношение к некоторым принципиальным вопросам, а заодно бросить взгляд в будущее. Из всей многообразной и колоритной биографии солунских братьев римский папа выбрал то, что ему казалось важным для текущего момента: мирный характер их проповеди, терпимость к иной обрядности, приверженность Кирилла и Мефодия единой церкви (вопреки обозначившемуся уже в IX веке размежеванию между западным и восточным христианством). Для Войтылы просветители славян были ни много ни мало протагонистами экуменизма и восприемниками христианской Европы. То есть одними из творцов европейской цивилизации как таковой, ибо, как считал Иоанн Павел II, она появилась лишь с распространением учения Христа, а до того были разрозненные культуры, не способные объединить континент — античная, кельт­ская, германская и т. д. Перевод богослужебной литературы на славянский язык, осуществленный братьями, показался Войтыле удобным предлогом, чтобы еще раз напомнить о таком завоевании Второго Ватиканского собора, как отказ от монополии латыни в литургии. Единство в многообразии — вот что, по мнению Иоанна Павла II, завещали братья Европе. Однако это многообразие так или иначе выражается в христианстве, без которого нельзя преодолеть конфликты не только в Европе, но и в мире. Христианство — залог единой Европы. Христианство — и ничего больше![905]