Чуть ранее, в мае того же года, Иоанн Павел II подробно обосновал эту мысль в Брюсселе, выступая перед членами Европейской комиссии. Европейское единство, заявил он, обуславливалось не наличием общего рынка или политическим сближением, а духовными корнями, которые у всех европейцев одни и те же — христианство. Поэтому единая Европа возникла не в момент создания Европейского экономического сообщества, а намного раньше. Уже Средние века являли собой образ единой Европы, который, к сожалению, разрушили Великим расколом и Реформацией. Несомненно, Европа объединится вновь, независимо от реалий холодной войны. К этому ее толкает общее культурное наследие, имя которому — христианская вера[906].

* * *

Год 1985‐й — это рубеж, после которого начал рушиться старый мир, выкованный в горниле двух глобальных войн. Мир, в котором коммунизм сошелся в схватке с капитализмом, а право на частную собственность сражалось с коллективистской утопией, взявшейся железом и кровью искоренить социальную несправедливость. В этом мире Святой престол пытался играть роль третьей силы, временно находящейся на стороне одной из враждующих систем. И римские папы внимательно приглядывались к будущим победителям, скрупулезно подсчитывая их грехи. Со временем Войтыла предъявит им моральный счет.

Словно предчувствуя большие перемены, ООН объявила 1985 год годом молодежи. Понтифик живо откликнулся на это начинание. В Вербное воскресенье 1984 года, встретившись с молодыми католиками, он пригласил молодежь всего мира ровно через год приехать в Рим. На этот призыв откликнулось двести пятьдесят тысяч человек, что дало начало Всемирным дням молодежи, каждые два (затем — три) года отмечаемым римско-католической церковью[907].

Девятнадцатого февраля 1985 года Иоанн Павел II принял израильского премьера Шимона Переса, который, пользуясь случаем, пригласил его в свою страну. Государственный муж проявил изрядную терпимость — все-таки Святой престол по-прежнему требовал особого статуса для Иерусалима, а его глава незадолго перед тем встречался с Арафатом.

Всякому следившему за поступками Войтылы трудно было не заметить его особое отношение к обращенным в христианство евреям — будь то кармелитская мученица Эдит Штайн, французский журналист Андре Фроссар или парижский архиепископ Жан-Мари Люстиже. Понтифик явно благоволил этим людям, воспринимая их жизненный выбор как доказательство исторической правоты учения Христа, как шаг к спасению тех, кто долго отказывался признать Сына Божьего. Вряд ли было совпадением то, что для иллюстрации внезапного перехода от атеизма к вере понтифик в беседе с Фроссаром выбрал случай двух евреев — самого Фроссара и Альфонса Ратисбона, основателя монашеского ордена Богоматери Сионской[908].

Господь неуклонно обращал к себе сердца тех, кто когда-то отверг Его Сына — так это воспринимал римский папа. После того как в 1987 году он причислил Эдит Штайн к числу блаженных, Конгрегация по канонизации святых приняла вердикт, утверждавший, что сама Штайн видела в своем мученичестве искупление евреев за неверие в Христа. Ортодоксальные иудеи выступили с протестами, Войтыла же, словно дразня их, тогда же прочитал страстную проповедь на кельнском стадионе, в которой доказывал, что с принятием христианства Штайн не перестала быть еврейкой и, даже больше того, лишь укрепилась в своем еврейском самосознании, поскольку чувствовала себя связанной с Иисусом не только духовно, но и узами крови[909].

Стремление Войтылы сломать лед в отношениях с иудаизмом было очевидно. Оно проявилось и в отрантской речи, и в поздравлении президента Ицхака Навона с рош ха-шаной — иудейским Новым годом — в октябре 1981 года. Немалую роль в сближении сыграл Ежи Клюгер, которого правительство Менахема Бегина уполномочило выступать от его имени. Но встреча с Арафатом, кажется, испортила дело. Даже Клюгер, старый приятель, отказался понимать такой шаг друга, хотя совсем не был твердокаменным иудеем — обе его дочери были крещены[910]. Можно представить, чего стоило Пересу пригласить понтифика в свою страну.

Приглашение израильского премьера свидетельствовало о растущем международном престиже понтифика: двумя годами раньше его пригласил к себе король Марокко Хасан II, который ради визита римского папы даже убрал все ограничительные меры против церкви и освободил от налогообложения католические школы. Теперь то же самое сделал премьер государства, которое вообще не признавалось Святым престолом. А до того глава Апостольской столицы переписывался с американским президентом и смущал умы своих земляков, которые едва не снесли коммунистическую власть. Во Франции, согласно опросу 1987 года, Войтыла занял первое место среди личностей, которым доверяли жители страны[911]. Сколько танков у папы римского — этот вопрос больше никто не задавал. За Иоанном Павлом II стояло нечто такое, в сравнении с чем ракеты и танки казались неважны.

Двадцать четвертого июня ватиканская Комиссия по вопросам религиозных отношений с иудаизмом издала циркуляр для проповедников и учителей Закона Божьего о том, в каком ключе следует преподавать историю евреев и их роль в появлении христианства. Циркуляр предписывал указывать, что Иисус в своей человеческой ипостаси был евреем, а сами евреи искони несли миссию избранного народа; кроме того, циркуляр призывал всегда напоминать верующим о трагедии Холокоста и ее тяжелых последствиях. Иоанн Павел II отозвался с похвалой об этом документе, выступая 28 октября 1985 года перед членами Международного комитета по католическо-еврейским связям[912].

Наметившееся сближение несколько омрачилось из‐за конфликта вокруг здания старого австрийского театра рядом с концлагерем Аушвиц. Как раз в 1985 году здание театра выбили для себя кармелитки, чтобы молиться о прощении грехов человечества. Аналогичный монастырь, основанный тем же орденом, с 1964 года действовал на территории концлагеря Дахау. Однако польская инициатива вызвала протесты в Бельгии (где в мае 1985 года пребывал с апостольским визитом понтифик), а также в еврейских кругах. Кармелиток (а через них и римского папу) обвинили в желании присвоить католикам исключительный ореол мученичества и затереть память о геноциде евреев.

Дело о театре затянулось на несколько лет, но не сорвало поиски взаимопонимания. И первым шагом в этом направлении стало посещение Иоанном Павлом II главной римской синагоги — той самой, возле которой мусульмане атаковали евреев в 1982 году после встречи Войтылы с Арафатом. Он ступил туда 13 апреля 1986 года.