— Живо обратно! — проорал ей в лицо и ударил снова.

Давай же!

Вика!

Эпилог. Истинный шедевр

Герман

Тиканье секундой стрелки звучало в унисон с сердцем. Тишина давно стала моим миром и я делал всё возможное, чтобы никто её не нарушал.

Я был там. С ней. Там, где мы вместе. Наши дни маленького, но безграничного счастья. Наша первая встреча, когда уронил её торт. Вторая встреча, когда наши машины столкнулись. Руки и тело всё ещё помнят её трепещущую фигурку, когда держал в своих руках. Мне нравилось наше противостояние, невольно сводило пальцы, когда зелено-карие глаза смотрели с толикой испуга или злости. Сходил с ума от её прикосновений и аромата.

Я так тоскую по тебе!

Фото супруги на прикроватной тумбочке вновь раздирает в хлам душу, иголкой впиваясь в сердце. Зарычал и чуть ли не с криком смахнул чертову фотографию на пол. Звон стекла, словно её ответ мне. Это уже третья рамка за неделю. Завтра мама снова оденет фотокарточку Вики в новую. Выудил из осколков любимый картонный лик, не заметив, как изрезал пальцы. Приложил к лицу, всеми фибрами пытаясь вновь уловить присутствие. Тщетно. Её нет…

Отняв от себя, смотрю в знакомые черточки. Улыбается, словно ничего не сделала. Словно по-прежнему со мной. Но со мной только твоя фотокарточка и сын, который больше походит на меня. Сдержав желание смять это фото, отбросил обратно на тумбочку изображением вниз.

Дверь комнаты скрипнула и на пороге появилась молоденькая брюнетка. Снова невовремя для себя, но не для меня. Метнул в неё суровый взор исподлобья.

— Герман Юрьевич, — напряженный шёпот. — Ваш сын собирается спать… — Она замерла, взглянув на пол, а после на мои руки. — У вас кровь!

Позабыв все протоколы опасности, влетела в комнату и, аккуратно положив моего сына на постель, метнулась к моим ладоням.

Опять двадцать пять! Бесишь! Но это мне и нужно.

— Сколько раз тебе говорить, чтобы не ложила моего ребенка на кровать? Это небезопасно!

— Простите, — её голос испуганно дрогнул и она вновь взяла малыша на руки. Смотрит затравленно и так похожа на Вику. В грудь снова больно скрутило.

Принимая в дом няню, я не учел ни возраста кандидатки, ни опыта, потому что увидел в ней точную копию своей жены. Ты не она, но мне подходишь. Мама много раз предлагала заменить эту криворукую, но я категорически отказывался. Мне нужна была несчастная няня, которая невольно стала моим громотводом, на который сбрасывал свою обиду, злость и досаду. Интересно, надолго ли её хватит?

— Я позову Ларису Игоревну…

— Не надо никого, — буркнул раздраженно и вытер кровь об рубашку. Приблизившись к няне, наклонился к сыну, чтобы поцеловать его и пожелать сладких снов, но тут остолбенел, сраженный запахом ванили, который мягким шлейфом исходил от девушки. В гневе поднял на няню испепеляющий взор. — Ты что брала духи моей жены? — впился пальцами в женский локоть.

— Н-нет, клянусь, — девушка побелела от страха. — Я Надежде Дмитриевне на кухне помогала… Она пекла торт на день рождение вашей мамы. Это эстракт ванили… Мне больно, Герман Юрьевич, пустите, — голос девушки задрожал от готовых вырваться наружу слёз.

Оправдалась, но сдаваться так сразу мне не хотелось. Новое наступление.

— То есть ты ещё и кухарка по совместительству? Тебя я кем нанял?!

— Юра спал… Я только помогала… Да пустите вы! — вконец расплакалась, вырываясь.

Вода из глаз девчонки наконец усмирила мою ярость. Расжал пальцы.

Няня с младенцем опрометью выбежала из комнаты.

Чёрт! Запустил пальцы в волосы, нещадно потянув. Я скоро совсем озверею. Выдохнул и направился в ванную, чтобы промыть рану и перевязать. Когда вернулся в комнату, естественно застал там маму.

— Гера, так не может больше продолжаться. Я отныне сама буду нянчить твоего сына, раз ты не способен вести себя адекватно с его няней.

— Если она тупит на каждом шагу, в чём моя вина? — буркнул сердито.

Мама опустила глаза на осколки.

— Ты сам настоял, чтобы за твоим ребенком присматривала именно эта девушка, хотя были более подходящие варианты.

— Ей выпал хороший шанс и опыт. Пусть учиться.

— Она этот "шанс и опыт" послала к чертям собачим и сейчас собирает свои вещи, — поджав скептически губы, проронила она.

— Какого хера? Я её не отпускал! — возмутился совершенно искренне.

— Она не рабыня, чтобы ждать твоего распоряжения, — тут же осадила мать.

Устало опустился на кровать, уронив голову на руки. Выдохнул, понимая, что агрессия вредит всему тому, что когда-то победил в себе, ради Вики.

— Я скоро слечу с катушек, мам, — проронил горько. — Я пытаюсь отвлечься, всецело занят работой, Маратом, сыном, но ничего не помогает. Даже в эту няньку вцепился лишь потому, что девчонка похожа на Вику.

— Я уже поняла, но няня не виновата в этом. Не вымещай свою боль на ней, — мама мягко провела ладонью по моей щеке.

— Я так тоскую по ней, мам… — взор ушёл к окну на чернеющее звездное небо. — Очень. Мне её так не хватает. И я злюсь от этого. Злюсь, потому что она оставила меня и сына. Злюсь, потому что ушла.

— Мы все из-за этого переживаем, сынок, и очень скучаем по ней. Поэтому нужно терпение и время. Всё наладится. А обижать тех, кто хочет нам помочь не стоит. Няня не виновата в том, что происходит в нашем доме. Давай, Герочка, я сама прослежу за Юрой, мне это в радость, а ты иди и извинись перед девушкой, мирно расчитай…

Нет! Покачал головой:

— Нет, она останется здесь, — буркнул упрямо и, поднявшись, направился в детскую.

Да, мама не лгала. Нянька носилась по комнате и упаковывала вещи. Юра чистый и сытый мирно сопел в кроватке под мягкое бренчание мобиля.

— Я хотел извиниться, — заявил с порога, понуро разглядывая детскую. Помню, как делали её с Викой. Красили стены, покупали мебель, кроватку. Жена со всей любовью планировала дизайн и я видел по её лицу, как она хотела быть здесь, как предвкушала рождение сына и свои минуты с ним наедине. В горле засаднило.

— Извинения приняты, — хмуро бросила девушка, но продолжила сборы.

— Варя, я знаю, что груб с тобой. Прости сотню раз. Не знаю, каким образом и отчего, но ты пока нужна мне. Именно ты. Я могу повысить тебе жалование за своё хамство, если хочешь, но не хочу, чтобы ты уходила. Прозвучит странно, но я по-человечески прошу тебя остаться.

— Герман Юрьевич, — смотрит на меня в шоке и с отвращением. — Вы ненормальный!

Сурово подступил к