— Мы это выясним, Уилл. Даже если мне придется придушить его этими вот руками и измолотить в кашу, выясним. Я вам обещаю. Потом…— Старик не договорил, как будто забыл, что хотел сказать. Устало провел рукой по лицу.

— Потом, — продолжал Гиддингс, как бы не замечая этого, — я попытаюсь выяснить, что нужно предпринять.

Макгроу снова сел в кресло, кивнул.

— Сделайте это, Уилл. И дайте мне знать. — Глубоко вздохнул. Голос его снова звучал в полную силу. — Мы всегда дорожили своей работой и своей репутацией.

— В этом я никогда не сомневался, — ответил Гиддингс.

Еще долго после ухода Гиддингса Макгроу неподвижно сидел в огромном кресле. Он казался старым и усталым, и ему не хотелось делать то, что нужно было делать. В прежние времена он с ревом вылетел бы из кабинета при одном подозрении, что кто-то устроил такое свинство, кто бы это ни был — брат, сват, черт или ангел. Но старость меняет человека, некоторые принципы становятся не так важны, границы допустимого размываются, и Макгроу уже был готов отказаться от мысли, что кто-то близкий, кто-то из своих, из семьи, мог допустить такое прегрешение.

Старик гордился Полом Саймоном, своим зятем. Как-никак Саймон был, как раньше говорили, джентльмен: Эндоуэр, Йель и так далее… Не то что уличный мальчишка Макгроу, куда там. И Патти хорошо приняли в его кругу, что давало еще один повод для гордости.

Макгроу с Мери все еще жили в Куинсе, в доме, который Макгроу купил на деньги, полученные за свою первую большую стройку больше тридцати лет назад. Пол и Патти жили в Вестчестере, всего в нескольких милях от них, но совсем в другом мире, чем Макгроу. Если кто-то хранит в сердце великую американскую мечту, что его дети будут жить лучше, чем он, то, когда она исполняется, остается только упасть на колени и благодарить Господа за его доброту.

«Теперь, — сказал себе Макгроу, — возьми, к черту, телефон и назови своего великолепного зятя мошенником и преступником». Горькая мысль.

Копии извещений на изменения все еще лежали на столе. Он отбросил их рукой, и они зашуршали, как осенние листья.

«Невозможно, чтобы такое случилось на моей стройке, — подумал Макгроу. — Под носом у меня и Гиддингса, под носом у Ната Вильсона… А как же строительные инспекторы? Подкуплены? Или их тоже кто-то одурачил поддельными извещениями?»

Однако факт был налицо. Эх, ведь на большой стройке часто кто-нибудь халтурит на своем участке работы или мухлюет с поставками, как наперсточник с шариком, который всегда не там, где ожидаешь.

Накладные и ведомости, наряды и спецификации даже сами чертежи можно подменить или подделать, можно фальсифицировать работы, которые вообще не проводились, деньги можно передавать и над столом, и под ним, и они могут кое-кому прилипнуть к рукам. Макгроу много таких деятелей повидал на своем веку, но у него такие непременно вылетали с работы, получив под зад так, что аж между лопатками свербило, а иногда заодно и с несколькими потерянными зубами.

Старика вывел из раздумий звонок телефона. Он недовольно взглянул на него, но потом снял трубку.

— Звонит миссис Саймон, — сказала секретарша.

«Патти еще ничего не знает,— подумал Макгроу.— Черт, ведь я тоже еще точно не знаю, на самом ли деле Пол такой засранец, что из-за жадности изгадил всю работу. Это еще нужно доказать, и каждый невиновен, пока нет доказательств его вины. Вот так-то».

— Привет, лапушка, — сказал Макгроу в трубку.

— Ты не хочешь пообедать со мной, папа? — Голос Патти был так же молод, свеж и бодр, как и она сама. — Я на вокзале «Гранд Централь», а у Пола какое-то деловое свидание.

— И все твои подруги заняты, — добавил Макгроу, — поэтому ты наконец вспомнила об отце, да?

Один только звук ее голоса смог вызвать у него в душе улыбку и немного успокоить мучившую его боль.

— Для меня это будет маленький праздник, — пошутила Патти. — Ты же знаешь, не будь мамы, я бы вышла замуж только за тебя. — И сама подумала: «Тогда мне не пришлось бы ни о чем жалеть»,— но ничего не сказала.— Так что не ворчи.

— Хорошо, лапушка,— согласился Макгроу.— Мне нужно еще сделать пару звонков. По крайней мере, один обязательно. Ты закажи столик у Мартина. Я скоро буду.

— Я пока чего-нибудь выпью.

Макгроу положил трубку и приказал своей секретарше:

— Соедините меня с Полом Саймоном, Лаура. — Постарался ждать спокойно.

Секретарша доложила:

— Номер мистера Саймона занят. Попробовать еще раз попозже?

«Приговор откладывается? — подумал Макгроу. — Нет, ничего подобного. Это откладывать нельзя».

— Дайте мне его секретаря. — И, услышав приятный женский голос, продолжил: — Передайте Полу, чтобы в половине второго зашел ко мне.

Секретарь заколебалась:

— Мистер Макгроу, у мистера Саймона сегодня весьма насыщенная программа. Он должен…

— Девочка, — ответил Макгроу, — вы просто передайте ему, что я буду ждать. — Повесил трубку, встал с кресла и направился к выходу.

«Несколько приятных минут с Патти, — подумал он, — а потом — что это за слово, которое теперь в моде? — а-а, конфронтация. Вот так».

Выходя, он машинально расправил плечи.

* * *

В эту минуту Пол Саймон как раз говорил по телефону в своем кабинете.

— Я заказал столик и сказал Патти, что у меня деловая встреча, так что ты, по-моему, должна составить мне компанию за обедом.

— По-твоему? — Его собеседницу звали Зиб Вильсон, когда-то — Зиб Марлоу. — Я ждала звонок от Ната. — Это было не совсем так: она надеялась, что Нат позвонит. — Но, — продолжала она, — у него, видно, полно хлопот с открытием Башни. Она помолчала.— Кстати, а почему ты не занят?

— А я не давал обет всю жизнь посвятить только работе, как, например, твой дорогой муженек.— Саймон выжидающе помолчал. — Итак — обедать, моя милая. За первой рюмкой я расскажу, как люблю тебя. За второй — поведаю, чем мы займемся, когда окажемся вместе в постели.

— Это звучит многообещающе.

На столе перед ней лежала груда рукописей: июльский номер не будет готов, пока Зиб не найдет еще хоть одну приличную новеллу. Но, с другой стороны, сэндвич и чашка жидкого кофе, проглоченные за письменным столом, ее не вдохновляли.

— Ладно, уговорил, — сказала она. — Где и когда?

Странно, но она уже не думала о том, что будет с Натом, если он узнает, что она ему изменяет. «Грустная история», — подумала она, записывая на клочке бумаги название и адрес ресторана.

— Я записала. Чао. Но платить буду сама. Как обычно.

* * *

Губернатор Бент Армитейдж, который прилетел из столицы специально на открытие Башни, встретился с Гровером Фрэзи в «Гарвард-клубе» на Сорок четвертой улице на обеде, куда он пришел пораньше. За «мартини» губернатор спросил: