Глаза Патти подозрительно заблестели.

— А ты, папа, говоришь…— Она запнулась. На глазах у нее появились слезы, и она, достав бумажный носовой платок, принялась сердито вытирать глаза. — А, черт! — вырвалось у нее.— Черт! Черт! Черт! Я не собираюсь реветь.

— Иногда, — ответил Макгроу, — человек должен или разреветься, или разбить что-нибудь вдребезги. Я тебя понимаю, лапушка.

* * *

Из ресторана в редакцию Зиб вернулась на такси. В кабинете упала на стул, сбросила туфли и, не замечая груду рукописей на столе, невидящим взглядом уткнулась в стену.

Она ни на миг не поверила тому, что Пол Саймон сказал о Нате: что это тип с Дикого Запада, с которым не стоит перегибать палку. О Нате у нее было свое мнение.

С другой стороны, так уж хорошо она знает своего мужа? Можно ли вообще знать другого человека? Эта проблема постоянно обсуждается в рассказах, которые ей приходится читать по работе. Видимо, есть в ней что-то важное.

Они с Натом женаты уже три года, этого достаточно, чтобы узнать, каков человек в быту, а ведь именно в обыденной жизни появляются основные черты характера.

Нат каждый вечер аккуратно вынимает все из карманов И развешивает свою одежду. В ботинки вставляет колодки. Пасту выжимает не сверху, а обязательно от конца тюбика, и Зиб уверена, что, чистя зубы, он отсчитывает ровно тридцать секунд или сколько там положено, сорок пять? Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Зиб спала беспокойно. Нат, наоборот, ложился на спину и больше уже не шевелился. И не храпел. И он был не из тех, что распевают утром под душем или просто действуют на нервы; за завтраком, состоящим из сока, яйца и кофе, обычно весел и не гремит посудой, как будто воюя с врагом.

Он поддерживает отличную физическую форму: утренние пробежки в парке, дорога пешком на работу и с работы и зарядка в течение дня. Бег трусцой и пешие прогулки Зиб бы еще вынесла, но зарядка — для нее уже чересчур, хотя Нат и объяснил ей, что из-за старой травмы позвоночника, которую она получила, упав как-то с лошади, зарядка ей как раз и необходима.

Нат не давал чаевых ни официантам, ни таксистам. Всегда был точен. «Мартини» он предпочитал «бурбон», что вначале казалось странным, но теперь уже стало привычным. Ему нравились красивые женщины, но Зиб была совершенно уверена, что дальше взглядов дело никогда не шло. Их сексуальная жизнь была приятной, разнообразной и не перешла в привычку, как это часто бывает.

Где же во всем этом мог скрываться характер, который обнаружил Пол Саймон?

А почему ее это вдруг так заинтересовало? Может она представить Ната в роли разгневанного мужа, который бросит ей в лицо обвинение в измене и, если верить Полу, примет ответные меры? Ерунда.

Если Нату чего и недостает, так это агрессивности. Зиб помнит, как однажды вечером заговорила— об этом его недостатке. Она сказала: «Ты ведь способнее, чем думаешь. И Бен Колдуэлл это знает. Чего бы иначе он так тебя продвигал?»

«Больше некого,— улыбнулся он.— Еще вопросы есть?»

«Вот чего в тебе я терпеть не могу,— продолжала Зиб, — так это твою невозмутимость. Знаешь, я в жизни не видела, чтобы тебя что-нибудь расшевелило».

«Иногда бывает».

«Не верю».

«Ты предпочла бы, чтобы я устраивал сцены и бил посуду?»

«Я не это имела в виду. Но в этом мире человек должен пробиваться вперед, или об него будут вытирать ноги, ты это понимаешь?»

«Это позиция столичного жителя».

«А здесь и есть столица. — И после паузы: — Зачем же ты сюда вообще приехал?»

«Хочешь сказать, что здесь мне не место?»

«Я не об этом, ты прекрасно знаешь. Я только спрашиваю тебя, зачем ты сюда вообще приехал».

«Чтобы найти тебя».

«Я серьезно».

«Ладно. — Нат все равно улыбался. — Потому что здесь был Бен Колдуэлл, и я хотел работать с лучшим из лучших архитекторов над лучшим проектом. Это очень просто».

«И ты работаешь, — кивнула Зиб.— Ну а когда Башня мира будет готова, сдана и станет просто еще одним небоскребом, что дальше? — Она замялась. — Вернешься в свои горы?»

«Возможно. Вероятно. Поедешь со мной?»

«Я была бы там не на месте. Точно так же…» — она запнулась.

«Как я не на месте здесь? — Он покачал головой и снова улыбнулся. — Ты везде и всегда будешь на своем месте. Ты существо общественное».

«А ты?»

Нат пожал плечами. «Иногда и сам не знаю», — ответил он.

«И ни следа гнева, — подумала теперь Зиб. — Он никогда не показывает своих чувств. И не то чтобы он был бесчувственным. Нет, он может быть чудесным человеком и ласковым любовником. Но как в остальном, на что намекал Пол Саймон? Нет. Пол ошибается. Пол просто ошибается. Этого не может быть».

13.30-14.10

Берт Макгроу уже вернулся с обеда в свой кабинет. Пол Саймон, явно чувствовавший себя не в своей тарелке, сидел в низком кожаном кресле для посетителей. «Старик, — говорил себе Пол, — сейчас как раненый медведь, так что лучше вести себя поосторожнее». Он посмотрел на часы.

— Уже половина второго, — сказал он. И с вызовом добавил: — Как вы и приказывали.

— Я обедал с Патти, — начал Макгроу. Он держал себя в руках, но не имел представления, как долго сможет сдерживать желание грохнуть кулаком по столу и заорать.

— У меня был ланч с клиентом, — сообщил Пол. Он владел голосом под стать настоящему актеру. — Бизнес идет неплохо.

— В самом деле? — Старик взял со стола толстый конверт с копиями измененных чертежей, взглянул на него и резко отбросил его так, что тот отлетел Полу на колени. — Тогда посмотри на это. — Он встал с кресла, подошел к окну и остановился спиной к зятю.

Тишину огромного кабинета нарушал только шорох бумаг в руках Пола. Наконец он сказал:

— Ну и что?

Макгроу отвернулся от окна. Он стоял, заложив руки за спину.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать?

— Я тебя не понимаю. Что я должен говорить?

— Ты провел эти изменения?

— Разумеется.

— Почему «разумеется»? — Старик повысил голос.

Пол потер висок.

— Я не знаю, что сказать. Почему я не должен был их проводить?

— Потому, — ответил Макгроу, — что ты не какой-нибудь электромонтер с почасовой оплатой. Когда кто-то говорит: «Сделай так»,— ты всегда вначале спросишь, как и почему. Так что,— Макгроу запнулся,— говори честно, как и что.

В голове Саймона внезапно что-то блеснуло.

— Я попытаюсь, чтобы это не звучало невежливо, — сказал он, — но боюсь, тебе это не понравится.