Так что же это за сила? В разные годы Леонардо рассматривал несколько объяснений. Изначально он думал, что тепло солнечных лучей нагревает воду и заставляет ее подниматься внутри гор — или в виде пара, который затем снова конденсируется, или как-то иначе. «Где жизненное тепло, там движение влаги», — замечал он, а затем делал следующее сравнение:

117. Мысленный эксперимент с сифонами.

Еще он обдумывал вопрос: может ли вода засасываться наверх, как происходит в сифоне? В разные годы, интересуясь водопользованием и способами осушения болот, Леонардо проводил опыты с различными видами сифонов и перегонных устройств. На одном листе из Кодекса Лестера, сложенном пополам (илл. 117), каждый эксперимент проиллюстрирован и описан[769]. Рисунки служили прикладной цели: они помогали Леонардо думать. Например, на этой странице он выполнил пером и чернилами двенадцать набросков сифонов, чтобы понять, как именно можно было бы их приладить, чтобы поднять воду на вершину горы, — но ни один из придуманных способов не работал. Значит, это невозможно, заключил Леонардо.

Затем Леонардо отверг все теории, объяснявшие, почему вода в недрах Земли поднимается до горных вершин, включая те гипотезы, с которыми сам раньше соглашался. Что особенно важно, он отмел и свое давнее представление о том, что вода приливает к вершинам гор под воздействием тепла — точно так же (полагал он), как кровь приливает к голове человека, потому что понял: горные реки существуют не только летом и в теплых местах, но и зимой и в холодных местах. «Если бы, как ты говорил, тепло, исходящее от солнца, выманивало воду из пещер и заставляло ее подниматься до горных вершин, а также извлекало бы ее из открытых озер и морей в виде пара, собирая в облака, — писал он в Кодексе Лестера, — тогда в жарких краях имелось бы больше водных жил, и сами они были бы шире, чем в холодных краях, но все обстоит наоборот». Еще Леонардо отметил, что у людей с возрастом жилы сужаются, а водные источники и реки, напротив, постоянно расширяют свои русла[770].

Иными словами, опыт и опыты убедили Леонардо в том, что вычитанное в чужих трудах сравнение макрокосма Земли с микрокосмом человека неверно. Эта аналогия лишь сбила его с толку, когда он изучал геологию. Поэтому Леонардо, как добросовестный ученый, пересмотрел свои взгляды. «Океан не проникает под землю, — написал он в другой тетради, — и вода из него не может подняться от оснований гор к их вершинам»[771].

Лишь сопоставив различные теории с опытом, Леонардо в итоге получил правильный ответ: существование родников и горных рек, да и весь круговорот воды на Земле, объясняются испарением поверхностных вод и образованием облаков, из которых затем проливаются дожди. На одном из анатомических рисунков, выполненных не ранее 1510 года, Леонардо оставил запись «о природе жил» (примерно в то же время, когда он вносил в Кодекс Лестера новые мысли, касавшиеся геологии). Она гласила: «Происхождение моря не схоже с происхождением крови… [так как] все реки появляются единственно от водяных паров, поднимающихся в воздух». Количество воды на Земле постоянно, заключил Леонардо, и она «постоянно движется по кругу и возвращается»[772].

Леонардо был готов подвергнуть сомнению, а потом и вовсе отвергнуть привлекательное сравнение между движением воды на Земле и движением крови в человеческом организме, что говорит о его любопытстве и непредвзятости мышления. Всю жизнь он прекрасно подмечал общие закономерности и умел извлекать из них выводы, применимые к разным областям знания. Занимаясь геологией, он продемонстрировал еще более ценный дар: не дал мнимым закономерностям заслонить истину. Он научился ценить в природе не только сходство явлений, но и их бесконечное разнообразие. Но даже отказавшись от упрощенного подхода, каким являлось уподобление микрокосма макрокосму, Леонардо не стал отметать духовно-эстетический смысл, наполнявший это сравнение: гармонические связи, пронизывающие мироздание, отражаются и в красоте живых созданий.

Благодаря инженерным познаниям и пристальному интересу к текущей воде Леонардо без особого труда постиг суть эрозии: она происходит оттого, что водные течения постепенно подтачивают речные берега, унося из них грязь. Так он подошел к ответу на вопрос о возникновении долин: «В самой глубине поверхности образуются ручейки, а они мало-помалу пробивают себе дорогу и образуют резервуары для сбегающих окрестных вод. Вот так русло их на всем протяжении становится все шире и глубже»[773]. Постепенно реки вымывают все больше земли на своем пути и создают долины.

Отчасти выводы Леонардо опирались на его собственные наблюдения. Так, он заметил, что слои осадочных горных пород с одной стороны долины залегают точно в такой же последовательности, что и с другой стороны. «Видно, что пласты над одним берегом реки соответствуют пластам на противоположном берегу», — записал Леонардо в будущий Кодекс Лестера. «Указав на это явление, Леонардо на два столетия опередил свое время, — заявил историк науки Фритьоф Капра. — Совмещение каменных пластов заметят и начнут подробно изучать лишь во второй половине XVII века»[774].

Сделанные наблюдения навели Леонардо на размышления о том, как в эти слои горных пород, залегающие на большой высоте, попали окаменелые остатки животных, особенно морских. «Почему на вершинах гор можно найти кораллы, кости больших рыб, устриц, морских улиток и разных других моллюсков?» — спрашивал он. На страницах Кодекса Лестера он посвятил этой теме более 3500 слов. Подробно излагая свои наблюдения, касавшиеся ископаемых организмов, он заключил, что библейский рассказ о Всемирном потопе неправдив. Не страшась впасть одновременно в ересь и кощунство, Леонардо писал о «глупости и простодушии тех, кто уверяет, будто этих животных занесло сюда, в места, далекие от моря, Потопом»[775].