На пологом склоне под обрывом приземлялись очередные летуныи летуньи. Их становилось все больше, толкотня увеличивалась. К счастью,организаторы побеспокоились о соблюдении порядка, назначенные заранеераспорядители направляли опускающихся на поляну, где в специально оборудованнойотгородке те оставляли метлы и другое летное оборудование. Там приходилосьотстоять несколько минут в очереди. Николетта крепче сжала ему руку, так каксразу за ними в очереди оказалось тощее существо, завернутое в саван ипопахивающее могильным склепом. Перед ними же, нетерпеливо и нервно перебираяножками, заняли место две майки с волосами, полными сухих колосьев.

Чуть погодя толстый кобольд принял у Рейневана скамью ивручил ему раковину беззубки с нарисованной на ней магической идеограммой иримским числом CLXXIII.

– Сохраняй, – привычно проворчал он приэтом, – не теряй. Я не стану потом искать по всей стоянке.

Николетта снова крепко прильнула к Рейневану, сжала руки. Насей раз по более конкретной и явной причине. Рейневан тоже это заметил.

Они неожиданно стали центром внимания, причем отнюдь недоброжелательного. К ним злыми взглядами присматривались несколько ведьм, рядомс которыми Формозу фон Кроссиг можно было бы считать образчиком молодости ичудом красоты.

– Извольте глянуть, – проскрипела одна, особовыделяющаяся уродливостью даже в столь жутком окружении. – Должно быть,верно говорят, что флюгцальбу[402] теперь можно купить в любойсвидницкой аптеке! Летают кому только не лень! Рак, рыба и змея! Того и гляди кнам начнут слетаться черницы, клариски из Стшелина! И мы должны это терпеть,спрашиваю я? А эти кто еще такие?

– Верно! – сверкнула единственным зубом втораямегера. – Вы правы, дорогая госпожа Шпренгерова! Пусть скажут, кто онитакие! И кто им о слете сказал?

– Верно, верно, дорогая госпожа Крамерова! –прохрипела третья, согнувшаяся дугой, с внушительной коллекцией волосатыхбородавок на физиономии. – Пусть скажут! Потому как это могут быть шпики!

– Захлопни хайло, старая корова, – сказала, подходя,рыжеволосая в черном капюшоне. – Не изображай из себя фигуру! А этих двухя знаю. Достаточно?

Их милости Крамерова и Шпренгерова собрались уже возразить иучинить скандал, но рыжеволосая в корне пресекла дискуссию, грозно сжав кулак,а Ягна подвела итог пренебрежительной отрыжкой, внушительной и протяжной,исходящей, можно бы сказать, из самых недр ее естества. Поток оппонентовразделила вереница шествующих по склону ведьм.

Кроме Ягны, рыжеволосую сопровождала девица с лисьим личикоми нездоровой кожей, на урочище она выполняла роль оракула.

Как и тогда, у нее на светлых волосах был венок из вербены иклевера. Как и тогда, глаза у нее блестели и были обведены темными кругами, иона не переставая вглядывалась в Рейневана.

– Другие тоже к вам присматриваются, – сказаларыжеволосая. – Поэтому, чтобы избежать дальнейших инцидентов, вам надобно,как говорится, предстать перед доминой.[403] Тогда-то уж никтоне осмелится к вам приставать. Идемте со мной. На вершину.

– Можно ли, – откашлялся Рейневан, –рассчитывать на то, что это безопасно?

Рыжеволосая обернулась, уставилась на него зеленым глазом.

– Немного запоздалые опасения, – процедилаона. – Осторожничать надо было, когда вы натирались мазью и усаживались наскамью. Мне не хотелось бы, дорогой конфратр, быть излишне догадливой, но ядаже при первой встрече поняла, что ты из тех, которые вечно лезут не в своедело и впутываются во что непотребно. Но, как сказано, это не мое дело. Агрозит ли вам что-либо со стороны домины? Все зависит от того, что таится вваших сердцах. Если это злоба и предательство…

– Нет, – возразил он, как только оназамолчала. – Уверяю.

– Ну, тогда, – улыбнулась она, – тебеопасаться нечего. Идемте.

Они миновали костры, группы стоящих вокруг чародеек и другихучастников шабаша. Там что-то обсуждали, приветствовали, выпивали,поругивались. Кружки и чарки наполнялись из котлов и кадок; струился,перемешиваясь с дымом, приятный аромат сидра, грушевника и других конечныхпродуктов алкогольной перегонки. Ягна собиралась было свернуть туда, норыжеволосая резко удержала ее.

На вершине Гороховой горы полыхала и гудела огнем огромнаяватра,[404] мириады искр огненными пчелами взметались в черноенебо. Под вершиной располагалась котловинка, оканчивающаяся террасой. Там, подустановленном на железной треноге котлом, горел костер поменьше, вокруг негомаячили мерцающие силуэты. На склоне явно ожидали аудиенции несколько особ.

Они подошли ближе, настолько близко, что за вуалью вздымающегосянад котлом пара туманные силуэты обернулись тремя женщинами, держащимиукрашенные лентами метлы и золотые серпы. Около котла крутился мужчина, оченьбородатый и очень высокий. Еще более высоким он казался из-за меховой шапки сукрепленными на ней ветвистыми оленьими рогами. И была там, за огнем ииспарениями, еще одна неподвижная темная фигура.

– Домина, – пояснила рыжеволосая, когда они занялиместо в очереди ожидающих, – вероятнее всего, не спросит вас ни о чем, онане любопытна. Однако если спросит, то запомните: обращаться к ней следует,именуя доминой. Помните также, что на шабаше нет имен. Разве что междудрузьями. Для всех других вы jojoza и bachelar.[405]

Перед ними была девушка с толстой, свисающей ниже поясасветлой косой. Хоть и очень красивая, она была калекой – хромала. Причемнастолько характерно, что Рейневан сумел определить у нее врожденный вывихбедра. Она прошла мимо них, утирая слезы.

– Пялиться, – укоризненно бросиларыжеволосая, – невежливо, и здесь такое не одобряют. Пошли. Домина ждет.