– Ты что, пугать вздумал, монаший поскребыш? –Буко наклонился над Шарлеем. – Когда тебе самому до утра не дожить?Говоришь, Биберштайн не поверит? Возможно. Сложу голову? На то воля Господня.Но вам все равно глотки перережу. Хотя бы ради gaudium, как говорит курвин сынСагар. Тебя, Хагенау, прикончу, хотя бы ради того, чтобы Сагару насолить,потому как ты ему дружок. Тоже колдун. А относительно тебя, Шарлей, назовем этосправедливостью. Исторической. За Вроцлав, за восемнадцатый год. Другие главарибунта сложили головы под палаческим топором на вроцлавском рынке, а ты сложишьв Бодаке. Ублюдок.

– Ты второй раз назвал меня ублюдком, Буко.

– Назову и третий. Ублюдок! И что ты мне сделаешь?

Шарлей не успел ответить. С грохотом отворилась дверь, ивошел Губертик. Точнее говоря, вошел Самсон Медок, отворив себе дверьГубертиком.

В абсолютной тишине, в которой было слышно погукиваниелетающего вокруг башни филина, Самсон выше поднял оруженосца, которого держалза ворот и штаны, и бросил под ноги Буко. Губертик душераздирающе застонал,войдя в контакт с полом.

– Этот тип, – проговорил в тишине Самсон, –пытался удушить меня в конюшне вожжами. Утверждал, что по вашему приказу,господин фон Кроссиг. Не желаете ли объяснить?

Буко не пожелал.

– Убить его! – рявкнул он. – Убить курвинасына! Бей!

Шарлей змеиным вывертом высвободился из рук Виттрама, локтемударил по горлу де Трескова. Тассило захрипел и отпустил Рейневана, Рейневан жес лекарской точностью саданул Рымбабу кулаком в побитый бок, прямо в самоебольное место. Пашко взвыл и согнулся пополам. Шарлей подскочил к Буко, сильнопнул его по голени, Буко упал на колени. Продолжения Рейневан не видел, потомучто Тассило де Тресков крепко саданул его по шее и кинул на стол. Однакодогадался, слыша звук удара, хруст переламываемого носа и яростный рев.

– Никогда больше, – услышал он четкий голосдемерита, – не называй меня ублюдком, Кроссиг.

Тресков схватился с Шарлеем, Рейневан хотел прыгнуть тому напомощь, но не успел – скукожившийся от боли Рымбаба обхватил его сзади,пригнул. Вейрах и Виттрам накинулись на Самсона, гигант схватил скамью,долбанул ею Вейраха в грудь, толкнул Куно, повалил обоих, придавил скамьей.Видя, что Рейневан рвется и дергается в медвежьих объятиях Рымбабы, подскочил ираскрытой пятерней дал Рымбабе в ухо. Пашко просеменил боком через всю залу иврубился лбом в камин. Рейневан схватил со стола оловянный жбан, со звономстукнул пытающегося подняться Ноткера Вейраха.

– Рейневан, девушка! – крикнул Шарлей. –Беги!

Буко фон Кроссиг вскочил с пола, рыча и обильно изливаяпотоки крови из переломленного носа. Сорвал со стены рогатину, размахнулся ибросил в Шарлея, демерит легко уклонился, острие отерлось о его плечо. Иугодило в Вольдана из Осин, который в этот момент проснулся и, совершенноничего не соображая, поднялся из-за стола. Вольдан отлетел назад, ударилсяспиной о фламандский гобелен, сполз по нему, сел, голова упала на торчащее унего из груди древко.

Буко взревел еще громче и кинулся на Шарлея с голыми руками,растопырившийся, как ястреб. Шарлей задержал его выпрямленной рукой, второйхватанул по сломанному носу. Буко взвыл и упал на колени.

На Шарлея прыгнул де Тресков, на Трескова – Куно Виттрам, наВиттрама – Самсон, на Самсона – Вейрах, на Вейраха – залитый кровью Буко, наБуко – Губертик. Все переплелось на полу, образовав что-то вроде Лаокоона сближайшими родственниками. Рейневан этого уже не видел. Он во всю мочь мчалсянаверх по крутой лестнице башни.

Он наткнулся на нее перед низкой дверью, освещенной торчащимв металлическом ухвате факелом. Похоже, это не было для нее неожиданностью.Походило на то, что она ждала его.

– Николетта…

– Алькасин…

– Я пришел…

Он не успел сказать, с чем пришел. Сильный удар повалил егона пол. Он приподнялся на локтях. Получил еще раз. Упал снова.

– Я, понимаешь, к тебе всем сердцем, – прошипел,стоя над ним, Пашко Рымбаба. – Я к тебе всем сердцем, а ты меня в боктычешь? В больной бок?! Гадина!

– Эй ты, больной!!!

Пашко обернулся. Улыбнулся широко и радостно, увидевКатажину Биберштайн, девицу, пришедшуюся ему по вкусу, с которой, как емуказалось, он уже обручился, и в мечтах уже видел себя в горячем от любвисупружеском ложе. Но, оказалось, мечтал он несколько преждевременно.

Несостоявшаяся невеста резко ударила его сжатым кулаком поглазу. Пашко схватился за лицо. Девушка для большей свободы действий подтянула cotehardieи крепко врезала ему по промежности. Возмечтавший о горячем супружеском ложежених согнулся, со свистом втянул воздух, а потом взвыл волком и упал наколени, обеими руками ухватившись за свои мужские достоинства. Николетта ещевыше подняла платье, демонстрируя стройные бедра, и, подпрыгнув, ударила его повиску, тут же развернулась и хватанула по груди. Пашко Пакославиц Рымбабарухнул на крутые ступени и, переворачиваясь, скатился вниз.

Рейневан приподнялся на колени. Она стояла над нимспокойная, почти ничем не выдающая возбуждение. Только глаза, горящие, как упантеры, говорили о ее состоянии.

«Она притворялась, – подумал он. – Толькоприкидывалась трусливой и испуганной. Обманула всех, да и меня тоже».

– Что дальше, Алькасин?

– Наверх, Николетта, быстрее.

Она побежала, перепрыгивая через ступеньки, он едва поспевалза ней. «Надо будет, – подумал он, – основательно пересмотреть своемнение относительно слабого пола».

Пашко Рымбаба скатился на самый низ лестницы, с размахуввалился в залу, на середину, почти под стол. Несколько минут лежал, хватаяртом воздух, как карп, вынутый из воды, потом охнул, застонал, принялсяраскачивать головой, держась за гениталии. Затем сел.

В зале не было никого, не считая трупа Вольдана с торчащейиз груди рогатиной. И скривившегося от боли Губертика, прижимающего к животуявно сломанную руку. Оруженосец встретил взгляд Рымбабы и указал головой надверь, ведущую во двор. Это было излишне. Пашко уже раньше услышал долетающийоттуда шум, крики, мерные удары.