«Новые люди» считали по системе, основанной на числе шестьдесят: 3 × 4 × 5, – удобная система с несложным разложением на множители, наиболее экономичная, то есть символ «100» соответствовал английскому числу, описываемому как «тридцать шесть сотен». Еще эта система позволяла совершать мгновенное преобразование в голове на скоростную речь – и обратно.

Пользуясь такими цифрами, перед каждой из которых стоял буквенный индикатор – безгласная валлийская или бирманская «единица», – можно получить лексический запас в 215 999 слов (на одно меньше, чем куб шестидесяти), пригодных для выражения различных значений, причем не нужно применять более четырех цифр, включая индикатор. Большинство этих слов произносилось в один слог. Тут не было строгой простоты основной скоростной речи, но тем не менее такие понятия, как «ихтиофаг» или «конституционность», были спрессованы до односложных. Подобные сокращения лучше всего могли бы оценить те, кому случалось слышать, как длинная речь на кантонском диалекте китайского языка переводится на более краткий английский. Все же английский еще не самый сжатый из «нормальных» языков, а расширенная скоростная речь во много раз экономнее кратчайшего из них.

Включением еще одной буквы (шестьдесят в четвертой степени) могут быть добавлены, если понадобится, тринадцать миллионов слов, – и большую часть из них возможно произносить в один слог.

Когда Джо понял, что Гэйл хочет, чтобы он запомнил за несколько дней двести тысяч новых слов, он заартачился:

– А, черт! Слушай, чудачка, я же не супермен. Сюда попал по ошибке.

– Твое мнение в расчет не принимается, а я считаю, что задача тебе по силам. Теперь слушай.

– Предположим, я не справлюсь, – тогда-то меня вычеркнут из твоего списка потенциальных жертв?

– Если не справишься, я тебя не съем. Просто оторву голову и запихаю тебе же в глотку. Но ты не подкачаешь, я знаю. И все-таки, – добавила она, – я не уверена, что из тебя получится приличный муж: слишком много споришь.

Он ехидно огрызнулся на скоростной речи, Гэйл ответила одним словом, которое в подробностях характеризовало его недостатки. И они принялись за работу.

Джо ошибался: он выучил весь расширенный лексикон, как только его услышал. Он обладал потенциальной образной памятью, а методы Рэншоу теперь позволили полностью ее использовать. И его ментальные процессы, быстрые всегда, ускорились куда значительнее, чем он сам осознавал.

Сама по себе способность выучить скоростную речь уже доказывает сверхнормальность интеллекта; применение этого языка на практике еще более совершенствует разум. Еще до Второй мировой Альфред Коржибски доказал, что человеческая мысль, когда она работает эффективно, выражается в символах; понятие о «чистой мысли», свободной от абстрактных речевых символов, не более чем фантазия. Мозг сконструирован так, что может обходиться без символов только на животном уровне, говорить о «мысли» без символов – значит говорить ерунду.

Скоростная речь не только улучшила коммуникацию – она, благодаря своей структуре, сделала мысль более логичной; ее экономичность значительно ускорила мыслительные процессы, поскольку, для того чтобы подумать, нужно было примерно столько же времени, сколько и для произнесения того же слова.

Монументальная работа Коржибски подняла целые пласты науки в период коммунистического безвременья. «Капитал» – просто детский лепет, если исследовать его, применяя семантику, поэтому политбюро заменило семантику неким эрзацем, так же как лысенковщина заменила генетику.

Владея скоростной речью настолько, что усвоенная часть помогала овладевать остальным, Джо учился очень быстро. Продолжая упражняться по системе Рэншоу, теперь он был способен ухватить гештальт, или конфигурацию во многих смыслах сразу, уяснять, запоминать, размышлять над образами с большой скоростью.

Время жизни человека не совпадает с календарным. Для человека жизнь – это мысли, которое проходят через его мозг. Любой человек, способный изучить скоростную речь, имеет как минимум в три раза больше фактического времени, чем обычный индивидуум. Скоростная речь позволяла Джо манипулировать символами примерно в семь раз быстрее, чем это можно делать при помощи английского. Семью три – двадцать один; таким образом, новый человек имел эффективного жизненного времени как минимум тысячу шестьсот лет, и это время предназначалось для интенсивной мыслительной работы. Достаточный срок, чтобы стать энциклопедистом, тогда как для обычного человека это невозможно, – краткость жизни ограничивает почище смирительной рубашки.

Когда Джо научился говорить, читать, писать и считать, Гэйл передала его на обучение другим. Но прежде подвергла нескольким неприятным испытаниям.

На три дня Гэйл запретила ему есть. Когда стало очевидно, что он способен мыслить и сдерживать свое недовольство, несмотря на голод и низкий уровень сахара в крови, она добавила к этим лишениям бессонницу и боль – интенсивную, продолжительную и изменчивую. Она изощренно пыталась довести его до какого-нибудь иррационального действия, но он оставался тверд как скала, его мозг выполнял любое задание, точно сверхнадежный компьютер.

– Так кто же тут не супермен? – спросила Гэйл в конце последнего занятия.

– Никто, учительница.

– Иди сюда, дубина. – Она притянула его за уши, крепко поцеловала. – Пока.

И они расстались на многие недели.

Наставником Гилеада в экстрасенсорике был неприметный человечек, будто для маскировки носивший скромное имя Уимс. Обучение давалось нелегко. Оказалось, что к ясновидению Джо не способен вовсе, немножко способен к предвидению, но это качество не развивалось, несмотря на практику. Лучше всего получался телекинез, удавалось слегка оживлять игральные кости. Но, как справедливо заметил Котелок, от перемещения игральной кости до передвижения тонн груза дистанция велика – настолько, что ее, пожалуй, не стоит преодолевать.

– Но это может иметь другое полезное применение, – мягко заметил Уимс, переходя на английский. – Подумайте, какие откроются перспективы, если сумеете влиять на способность нейрона достигать определенного ядра или преобразовывать статическую вероятность в массу.

Гилеад не стал думать – идея показалась ему отвратительной.

В телепатии он был туп до отчаяния. Однажды смог без запинки назвать карты Раина, потом в течение трех недель результаты были неутешительны. Более высокоорганизованная способность к коммуникации, казалось, была вовсе недоступна ему, пока однажды, без всякой видимой на то причины, во время рядовой попытки назвать карты он не обнаружил, что общается с Уимсом телепатически, и это продолжалось целых десять секунд, достаточных для произнесения тысячи слов скоростной речи.

– Получается как речь!

– Почему нет? Мысль – это речь.

– Как мы это проделываем?

– Если бы мы знали, этот процесс не был бы таким неустойчивым. Кто-то может телепатировать сознательно, у кого-то получается случайно, а некоторым вообще никогда не удается. Вот что мы знаем наверняка. Мысль никоим образом не относится к физической реальности, она необъяснима для нас в настоящее время и не поддается нашим манипуляциям, – и тем не менее она имеет сходство с явлениями квантового континуума. Сейчас вы изучаете экстраполяцию квантовой концепции на все свойства континуума, вам известны такие кванты, как хронон, мензум и витон, а также частицы взаимодействия квантов, такие как фотон. Континуум во всех своих аспектах имеет не только структуру, но и текстуру. Мельчайшую единицу мысли мы определяем как психон.