Вольвены могут меня выследить, и он…

Сбежать от него почти невозможно.

Но нужно попытаться, ведь должен быть какой-то способ. Может, когда у меня прояснится в голове, я пойму, что делать.

Утомленная, я позволила мыслям уплыть. Наверное, я задремала, свернувшись клубочком в ванне, потому что пришла в себя, услышав свое имя.

– Пенеллаф!

Я вскинула голову и часто заморгала, когда передо мной возникло лицо Киерана. Что?..

– Хорошо. – Он стоял на коленях возле ванны – ванны, в которой я сидела совершенно голая! – Я боялся, что ты мертва.

– Что?

Я накрыла рукой грудь и сдвинула ноги. Даже думать не хотелось о том, что он может увидеть под водой.

– Что ты здесь делаешь?

– Я позвал тебя по имени, а ты не ответила, – сказал он ровным, как доска, тоном. – Ты уже давно здесь сидишь. Я решил убедиться, что ты жива.

– Ну конечно, я жива. С чего мне умирать?

Он поднял бровь.

– Ты не забыла, что окружена людьми, которые пытались тебя убить?

– Не забыла. Сомневаюсь, что кто-то из них прячется в ванне под водой!

– Кто знает?

Он не делал никаких попыток встать и уйти.

Я уставилась на него.

– Тебе нельзя здесь находиться, и я не должна это объяснять.

– Тебе нечего меня бояться.

– Почему? Из-за него? – бросила я.

– Из-за Каса? – уточнил Киеран, и я заморгала, впервые услышав это уменьшительное имя от кого-то еще. – Он рассердится, если застанет меня здесь.

Не знаю, должна ли я этому радоваться или еще больше разозлиться.

На его лице появилась слабая улыбка.

– И тогда он будет… заинтригован.

Я открыла рот, но в голову пришла одна мысль. Мне нечего сказать. Абсолютно нечего, однако я вспомнила, что читала о вольвенах и атлантианцах. Некоторые из них были связаны узами, и хотя об этих узах мало что известно, я не сомневалась, что принц принадлежал к тому классу, с которым связываются вольвены. Мне хотелось спросить, но я решила, что обстановка неподходящая: я сижу в ванне и голая.

Киеран опустил взгляд вдоль моих рук к изгибу живота и бедра.

– Мой народ почитает шрамы. Мы никогда их не прячем.

Единственный видимый сейчас шрам тянулся по боку. По крайней мере, я надеялась, что виден только он.

– А у моего народа считается невежливым пялиться на голую женщину в ванне.

– Твой народ невероятно скучен.

– Убирайся! – взвизгнула я.

Усмехнувшись, Киеран поднялся почти с такой же текучей грацией, с какой двигался он.

– Принц бы не захотел, чтобы ты сидела в холодной грязной воде. Наверное, тебе стоит закончить купание.

Я вонзила ногти в кожу ног.

– Меня не волнует, что он хочет.

– А должно бы волновать, – ответил Киеран, и я заскрежетала зубами. – Потому что он хочет тебя, хотя знает, что нельзя, – ведь это закончится еще одной трагедией.

Я быстро вытерлась и надела чистую сухую одежду, изо всех сил стараясь забыть короткий разговор с Киераном в ванной.

Штаны оказались чуть тесноваты – наверное, и правда детские, зато чистые и мягкие, поэтому я не жаловалась. Шерстяная туника с длинными рукавами доходила до колен. Благодаря разрезам на боках можно легко добраться до кинжала.

Но в последний раз я видела свой кинжал в конюшне, а судя по тому, что я сделала другим клинком…

Я поморщилась.

Сомневаюсь, что меня в ближайшее время подпустят к кинжалам, и это усложняет побег. Мне нужно оружие, любое, но больше всего я хочу вернуть кинжал, подаренный Виктером.

Я добавила этот пункт к плану, который был не вполне планом. По крайней мере, пока.

Киеран покинул комнату вскоре после того, как я вышла из ванной, и запер за собой дверь. Сомневаюсь, что он ушел далеко. Наверное, стоит за дверью.

Я начала заплетать еще мокрые волосы, но вспомнила об отметинах на шее и оставила волосы распущенными. Потом я бесцельно слонялась по комнате. Никакой лазейки для побега. Я даже в окно не протиснусь. Неужели меня будут держать здесь, пока он не решит, что пора уезжать?

Со вздохом плюхнулась на кровать. Она была мягкой, гораздо пышнее соломенного матраса в камере. Я легла на бок лицом к двери и свернулась калачиком.

Что будет, когда он вернется за мной? Изменится ли его благожелательное отношение к моей попытке убийства? Всё, что он рассказал о Вознесшихся, вполне может быть правдой, но не отменяет того, что он Темный и столь же опасен. Он так и сказал о себе.

На его руках столько крови.

Мои нервы были натянуты как струна, и я не думала, что опять усну, но как раз это и произошло. Должно быть, из-за незажившего укуса. Только что я смотрела на закрытую дверь, а в следующий миг уже отключилась, погрузившись в крепкий сон без сновидений. Не знаю точно, что меня разбудило. Не то, что меня позвали по имени. Вообще не слова.

Меня разбудило легкое прикосновение к щеке, а потом к шее сбоку, как раз над укусом. Я распахнула глаза. В комнате было темно, если не считать настенных светильников и единственной масляной лампы на тумбочке, но я все равно увидела его.

Он сидел на краю кровати, и, как обычно, при виде него у меня затрепетало в груди. Наверное, так будет всегда, независимо от того, что я о нем знаю.

Он хотя бы нашел рубашку.

И искупался, потому что влажные волосы завивались на висках и над ушами.

Он одет во все черное, покрой подчеркивал впечатляющую фигуру, и я больше не видела в этом одеянии униформу гвардейца. Я видела Темного.

Посмотрела на рукав своей темной туники и потом на поджатые ноги, ожидая увидеть черные штаны. Но я была укрыта стеганым одеялом.

Я растерянно подняла взгляд.

Он ничего не сказал. Как и я. Мы долго молчали. Он держал пальцы на моем горле, над отметиной. Просидев так целую вечность, он убрал руку и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

Я рассмеялась. Не смогла удержаться.

Он склонил голову набок, и на его лице возникла полуулыбка.

– Что такое?

– Не могу поверить, что ты спрашиваешь, как я себя чувствую, когда это я ударила тебя в сердце.

– Думаешь, это тебе следовало задать такой вопрос?

Да? Нет? Наверное?

Его усмешка стала шире.

– Рад, что ты беспокоишься. Со мной все прекрасно.

– Я не беспокоюсь, – буркнула я и села.