Неста невольно улыбнулась послушнице.

Где-то поблизости семь раз ударил колокол. Эхо его ударов проникало в камни пола, а оттуда, через ноги, в тело Несты. Каждый удар был призывом сосредоточиться. С седьмым ударом все встали. Неста увидела целое море тускло-белых мантий и голубых самоцветов. Казалось, вся пещера затаила дыхание.

Когда отзвучал седьмой удар, в пространство хлынула музыка.

Ее исполняли не на музыкальных инструментах. Музыка лилась со всех сторон. Это пели жрицы, и их голоса сливались воедино.

Неста зачарованно слушала прекрасную мелодию. Ее вели голоса семи жриц, звучавшие чуть выше остальных. Гвин пела, высоко подняв голову. Казалось, ее окружает легкое сияние.

Музыка была чистой и древней, то едва слышной, то пронзительно громкой, похожей то на полосы тумана, то на золотистый луч света. Когда пение окончилось, раздался голос Мериллы. Она говорила о Матери и Котле, о земле, солнце и воде. О благословениях, мечтах и надеждах. О милосердии, любви и возрастании в духе.

Неста слушала ее вполуха, ожидая продолжения этой прекрасной и совершенной музыки. Гвин так и светилась от гордости и удовлетворенности своим участием в церемонии.

Мерилла закончила молитву. Семь жриц снова запели.

Эта песня была похожа на звучащую косу, куда вплетались семь голосов. Разные пряди, образующие общий узор. Где-то на середине песни в руках жрицы на левом краю появился барабан; у той, что стояла на правом, – арфа. Жрица посередине заиграла на лютне.

Такую музыку Неста слышала впервые. Звуки были похожи на заклинания, на мечту, обретшую воплощение. Снова зазвучали голоса всех жриц, и каждый отражался от сводов пещеры.

Но в этом хоре по-прежнему выделялся голос Гвин: чистый, звонкий, временами становящийся чуть хрипловатым. Меццо-сопрано. Это слово всплыло из глубин памяти Несты. Когда-то его произнес ее учитель музыки со странными бледно-голубыми глазами. Уроки длились недолго. Учитель заявил, что она совершенно не способна ни к пению, ни к игре на музыкальных инструментах, хотя и обладает необычайно тонким слухом.

Песня закончилась. Мерилла стала читать другую молитву. Ей молчаливо вторила стоящая рядом Клото. Зазвучала новая песнь. Эта была веселее и быстрее предыдущих. Казалось, песни подчинялись общей последовательности. Та, что звучала сейчас, напоминала горный ручей, весело сбегающий по склону. Неста поймала себя на том, что постукивает ногой по полу в такт звукам. Ей было не отделаться от ощущения, что и Гвин делает то же самое. Слова песни и мелодия кружились все быстрее, пока от музыки не задрожали стены и не запели камни.

Следующая песня началась с ударов барабана, к которым присоединился голос жрицы с барабаном в руках. Вскоре вступила арфа и зазвучал второй голос. Потом лютня и третий. Первый куплет жрицы пели только втроем, сплетая узор голосов и мелодии. Со второго куплета запели остальные четыре и с ними – все присутствующие.

Едва отзвучала эта песня, Гвин запела снова – одна. Ее голос птицей воспарил под своды пещеры. Неста закрыла глаза, отодвинув все, чтобы насладиться голосом подруги. В песне Гвин звучало что-то манящее, чего не было в предыдущих песнях. Несте казалось, что Гвин обращается только к ней. Голос послушницы был полон солнечного света, радости и непоколебимой решимости. Таких голосов Неста еще не слышала. Голос Гвин был подобен реке: временами плавной и спокойной, а временами бурной и порожистой, словно внутри ее оказывалось слишком много звуков и они безудержно рвались наружу. Более того, порою звуки требовали выпустить их.

На втором куплете к Гвин присоединились остальные. Звуки арфы создавали подобие купола.

Неста не открывала глаз. Для нее существовала только музыка: пение, голоса, арфа. Звуки носились вокруг Несты, увлекая ее в бездонные глубины. И вновь над хором поднялся голос Гвин. Он звучал на такой высокой ноте, что казался лучом чистого света, прорвавшегося сквозь толщу горы. К ее голосу присоединились еще два, создав нечто вроде обрамления. Все так же трепетала арфа, все так же струились голоса жриц, убаюкивая Несту и увлекая куда-то вниз. Туда, где не было внешнего мира и времени, где не было ничего, кроме музыки в ее костях, в камнях под ногами, музыки вокруг и над головой.

Когда жрицы запели на древних языках, на которых давно уже никто не говорил, музыка перед закрытыми глазами Несты стала принимать зримое обличье. Она увидела то, о чем повествовала песня: землю, покрытую мхом, золотое солнце, прозрачные реки и глубокие тени древнего леса. От переливов арфы впереди проступили горы, словно звуки освобождали их от туманного покрова. Неста почувствовала, что летит к обширной, окутанной туманом горе: пустынной, если не считать проплешин мха среди камней. Гору окружало серое бурное море. У горы были две вершины. Камни вокруг них были изрезаны странными древними символами – ровесниками звучащей песни.

Неста перестала ощущать собственное тело. Камни пещеры превратились в далекое воспоминание. Ее вынесло на самый верх, где она увидела высоченные, покрытые узорами ворота. Пройдя через них, она оказалась в кромешной, первозданной темноте – темноте, полной живых существ, от которых веяло ужасом.

Неста шла по невидимой тропе, мимо дверей без ручек, запечатанных навсегда. За каждой дверью находилось что-то ужасное. И среди этих ужасов выделялось некое существо из тумана и ненависти. Но песня звала ее дальше, и Неста шла, сама оставаясь невидимой и безымянной.

Место, куда она попала, было смертельно опасным. Место страдания, гнева и смерти. Ее душа трепетала, страшась там бродить. И хотя она благополучно миновала дверь, за которой обитало существо, превосходящее по ужасу остальных… она знала, что оно следит за каждым ее шагом. Неста отказывалась это признавать и не оглядывалась.

Она погружалась все ниже. Звуки арфы и голоса были ее проводниками. Она шла, пока не остановилась перед скалой. Коснувшись каменной поверхности, Неста обнаружила, что скала не более чем иллюзия. Пройдя сквозь нее, она попала в еще один коридор, уже под горой. Коридор привел ее в пещеру, почти целиком похожую на ту, где пели жрицы, словно пение соединяло обе пещеры.

Но эта пещера была высечена не из красного, а из черного камня. Вырезанные символы покрывали гладкий пол и стены, уходя к потолку, настолько высокому, что он терялся во мраке. Вокруг воздух дрожал от заклинаний, однако посередине сохранялась тишина. А на полу, словно оставленная кем-то и забытая, стояла…

Там, в самом центре пещеры, стояла небольшая золотая арфа.

Несту обдало холодом. В голове прояснилось, и она вдруг поняла, где находится. Музыка и голоса жриц погрузили ее в транс, сделав ее кости и окружающие камни инструментами для гадания. Она поняла, что попала сюда не просто так…

Арфа сияла в темноте, словно внутри ее и струн скрывалось свое солнце. «Поиграй на мне, – прошептала Арфа. – Дай мне снова зазвучать. Вплети свой голос в мои звуки».

Рука Несты потянулась к струнам. «Да».

Арфа вздохнула и, чувствуя протянутую руку Несты, вкрадчиво произнесла: «Мы откроем двери и проходы; мы вместе пройдем сквозь пространство и эоны времени. Наша музыка освободит нас от земных правил и границ».