― С какой стати? ― удивилась Виоланта Наксосская. ― Это слишком опасно. К чему мне рисковать жизнью? Так что это твоя проблема, мой Никколо. Лично я займусь тем, что вытащу эту девочку из Трапезунда. Это кажется тебе слишком большим проявлением человеколюбия?

― Я и не подозревал, что вашей милости известно такое слово, ― парировал бывший подмастерье. ― Мессер Юлиус может позаботиться о ней в Керасусе.

― Верно, ― согласилась женщина. ― Так, значит, он добрался туда благополучно? Кажется, у него остался мой платок, ― но, впрочем, он может взять его себе. Хотя досадно, что слуга хранит какую-то памятку, а у хозяина нет ничего. Разумеется, мессер Дориа иного мнения… Если бы не ты, я могла бы узнать куда больше. ― Подкрашенные губы, приоткрывшись, изогнулись в призывной улыбке. ― Я вижу, мать этой девочки связала тебя крепкими узами.

― Нет. ― Николас покачал головой. ― Скажу вам сразу, что она, напротив, дозволила мне любые развлечения, какие только могут представиться. Но так уж вышло, что покупать я не люблю, а подарки принимать считаю нечестным.

― Нечестным по отношению к своей жене… Но ведь ей ты везешь несметные богатства. Это поможет тебе отдать долг? ― поинтересовалась Виоланта.

Он поднялся с места.

― Вы говорите о торговле. Но торговля ― игра, такая же, как часы в виде слона. Между мной и демуазель нет никаких долгов, точно так же, как нет обязательств между демуазель и Катериной или погибшим Феликсом, или Тильдой, второй ее дочерью.

― Так она ничем тебе не обязана? ― спросила женщина, и он улыбнулся, чтобы скрыть гнев… гадая, к чему ей понадобилось причинять ему боль.

Протянув ладони, Николас все с той же улыбкой сказал:

― Взгляните на меня.

― О, да, я смотрю на тебя, ― подтвердила Виоланта Наксосская.

* * *

В понедельник, пятнадцатого июня, укрепленный город и гавань Синопа сдались султану Мехмету, его главнокомандующему, великому визирю Махмуду и адмиралу Касим-паше. С великим визирем были Турсум-бек и Фома Касаболено, соответственно его турецкий и греческий секретари. Как и следовало ожидать, флот несколько дней оставался в гавани, пользуясь всеми благами, какие мог предоставить город, и готовя флот эмира к отправке в Стамбул под конвоем. Сам эмир покинул Синоп, дабы перебраться в свой новый дом в Филиппополисе, подаренный султаном в обмен на эмират Кастамону, близ коего располагались медные рудники. Брат эмира, все это время остававшийся верным советником султана, получил от того в награду лучшие земли эмира.

Все ожидали, что, завладев Омасрой и Синопом, султан успокоится на этот год и не пойдет дальше. Однако он поступил иначе. Флот оставался в гавани, но армия султана вышла из Синопа под проливным дождем и пешим ходом двинулась через горы на юго-восток. Их ближайшей целью был Койюрхисар, приграничная крепость Узум-Хасана, в двухдневном переходе к востоку от Сиваза. От Синопа до Сиваза было то ли двести, то ли триста миль, ― сплошные крутые подъемы и спуски. Вероятнее всего, достигнув Койюрхисара, войско султана должно было утомиться до такой степени, что у них едва ли хватило бы сил взять крепость.

После этого им следовало бы обосноваться там, передохнуть и как следует поразмыслить. Эрзерум лежал в двухстах милях, на укрепленных и защищенных землях Белой орды. Оттуда до Трапезунда оставалось еще две сотни миль, ― а была уже середина лета и шли проливные дожди. Греки, наблюдая за действиями султана, радовались, что тот, похоже, оказался в западне. Трапезунд, под защитой гор, чувствовал себя в безопасности и тратил всю свою энергию на подготовку величайшего из всех годовых праздников ― дня святого Евгения, покровителя города.

Уже вполне освоившись с придворными обычаями, Николас и Асторре постарались завершить все дела до праздника. Галера под покровом ночной тьмы ушла на запад, в Керасус, унося на борту Джона Легранта, а также, помимо прочих ценностей, целый сундук великолепных книг, из-за которых на несколько месяцев сорок монахов-переписчиков потеряли сон. Шотландец при прощании был не многословнее обычного. Тоби сомневался, что шкипер радовался перспективе несколько месяцев провести бок о бок с Юлиусом…

Хотя кто знает? Как бы то ни было, увидятся они с ним не раньше, чем галера вернется на будущий год. Разумеется, при условии, что она вообще сумеет покинуть Керасус и добраться до дома.

Если бы все было нормально, то именно Николас, а не стряпчий повел бы «Чиаретти» домой. Глядя на Николаса, лекарь гадал, что тот испытывает при мысли об отложенном возвращении на родину: ведь он не был во Фландрии уже целых два года. Два года без жены и даже без случайных подружек. Два года беспрестанного труда… А в перерывах между куплей и продажей ― бесцельное, томное существование в жаркой роскоши Азии, с ее плодами, цветами, ореховыми рощами и виноградниками, млеком и отравленным медом… А в это время в Брюгге жена его трудилась и старела, а в Шотландии подрастал ребенок, называвший Саймона де Сент-Пола Килмиррена своим отцом.

Хотя бы в одном, похоже, удалось навести порядок. Малышка Шаретти наконец прозрела и попросилась домой. Основная сложность была в том, чтобы переправить ее в Керасус, к Юлиусу, не дав мужу заподозрить неладное. Дориа пребывал в уверенности, что галера компании Шаретти застряла в Батуме, а их шелк лежит на складах в Цитадели. Стоит ему проведать о существовании склада в Керасусе, ― и он сможет сполна расплатиться с Николасом за все. А тем временем, хотя, судя по его поведению, узы брака не слишком связывали Пагано Дориа, он начал проявлять неожиданную заботу о безопасности девочки. Куда бы она ни отправилась ― даже во дворец ― ее повсюду сопровождали вооруженные слуги. А во дворец Катерина ходила довольно часто, наверное, желая поплакаться там в своих горестях. При этом к Николасу она так и не обратилась. Когда Тоби устроил ему допрос, тот стал оправдываться, что у обитателей дворца куда больше возможностей, и к тому же Дориа наверняка здорово очернил бывшего подмастерья в глазах Катерины.

― Если так, то ему известно куда больше, чем мне, ― ответил лекарь. ― А может, она по-прежнему сердится, что ты женился на ее матери?

― Возможно, ― кивнул Николас.

К ним подошел Годскалк.

― Ты говорил, что девочка не хочет уезжать прямо сейчас. Но почему? Может быть, она по-прежнему привязана к мужу и просто пытается вновь пробудить его интерес?

― Трудно сказать…

Годскалк уставился на фламандца во все глаза.

― Трудно сказать?

― Трудно? ― с тревогой переспросил Тоби. ― Тебе лучше бы выяснить это наверняка, прежде чем мы исполним ее просьбу. Потому что если на самом деле она надеется, что муж последует за ней, то мы сами приведем мессера Пагано Дориа в Керасус.

― Я думал об этом, ― подтвердил Николас. ― Но и отказать ей мы не можем. Вероятнее всего, он что-то задумал, и она хочет выяснить, что именно. И я тоже.