Окончательный вариант произведения трудно назвать рассказом: это, скорее, повесть — в первую очередь потому, что предложенная автором проблематика необычайно широка.

Если Александров, герой «Юрты Ворона» — яркая индивидуальность, то Тирессуэн — высшее, совершенное воплощение типа кочевника Сахары.

Национально-историческая проблематика выражена идеями, раскрывающими сущность национального характера жителей пустыни — туарегов — в сравнении с западноевропейским типом характера, представленным французами, и в сравнении с характером русского народа, для туарегов явленного в образах врача Эль-Иссей-Эфа и писателя Немирдана.[242] Идеи национального самоопределения народов зримо выражены в попытке Тирессуэна почувствовать сердцем характер столь далёкого северного народа: «Теперь Тирессуэн понял всё до конца. Бессолнечная и холодная страна, засыпанная снегом, скованная морозом, порождала таких же живых, горячих людей, полных стремления к прекрасному и способных создавать его, украшая жизнь, как пламенная сухая земля юга. Права была дочь Ахархеллена, устремляя свои мечты вслед за Эль-Иссей-Эфом к России. Трудно было жить русским в такой суровой земле, но они не ушли никуда от своей доли, как то сделали и предки туарегов. Они закалили душу и тело в морозной белизне севера, как туареги — в пламенной черноте гор и равнин Сахары! Вот почему душа русского человека смотрит глубже в природу и чувствует богаче, чем душа европейца, вот почему Эль-Иссей-Эф так хорошо понимал кочевников пустыни, а те — его!»

Лучшие представители европейской науки тоже стремятся понять туарегов, как профессор археологии, добившийся для спасшего их проводника невозможного в годы холодной войны — туристической поездки в Советский Союз.

Второй тип проблематики рассказа — социокультурная. Автор осмысляет условия и образ жизни туарегов и племени тиббу, организацию их быта, делая акцент на культурных особенностях — роли женщин в обществе, тифинарской письменности, проведении ахалей — музыкальных собраний. Ефремова особенно привлекают народы, сохранившие древний матриархальный уклад общественной жизни. В «Лезвии бритвы» автор сделал одну из самых прекрасных своих героинь — танцовщицу Тиллоттаму — представительницей народа найяров, где женщины с кшатрийской душой сохраняли гордую независимость. Остатки этого древнейшего уклада с иным, несвойственным как европейцам, так и народам арабского мира отношением к женщине сохранились и у туарегов.

Автор заостряет внимание на политическом и культурном взаимодействии коренного населения и представителей метрополии — французов, которые в основном не стремятся понять туарегов, воспринимая их как диких, невежественных людей; рисует портреты французских военных и учёных — тех, кому довелось первыми встретиться с туземным населением, и показывает разницу отношений людей этих профессий к туарегам.

С любовью пишет Ефремов об этнографических особенностях жизни туарегов, об их способности верно находить дорогу даже в незнакомых частях пустыни, легко вводит в ткань произведения множество подробностей быта и окружающей природы.

Пребывание главного героя в Ленинграде связывает психологически совершенно различные миры, показывая потенциал их будущего единения. Люди, внутренне выстроенные, внимательные, чувствующие естество окружающего мира, не погрязшие в мутных страстях и ложных ценностях, найдут общий язык, хоть бы и были бесконечно разделены культурой и расстоянием. Сквозная тема всего творчества — братство непохожих, единство в духе. С неприязнью смотрит туарег на натюрморты фламандцев с их горами снеди, символизирующими ослабляющее душу изобилие. Ничего не понимающий в европейском искусстве африканец чувствует сущностное: цель искусства должна быть высока, только тогда оно имеет смысл, приумножая внутреннюю силу человека. Поэтому он восхищён балетом, его простая цельная душа отзывается на высокое безусловно.

К философской проблематике относятся вопросы взаимодействия человека и природы, в нашем случае — проблема использования ядерного оружия. Даже если ядерное испытание проводится в самых пустынных и удалённых от человека местах, оно неизбежно наносит вред природе и людям. Тирессуэн рассказывает Афанеор, своей возлюбленной: «После взрыва на сотни и даже тысячи километров разносится ужасная отрава. Она проникает в кости человека, заставляет его умирать в мучениях, лишает силы. Она делает мужчин и женщин бесплодными, а нерождённых детей — уродами. Никто не может спастись от яда — он в земле и в воздухе, в огне и воде, в пище, даже в молоке матери!»

Герой встаёт на путь борьбы за право народа самостоятельно решать судьбу своей земли. Рассказ заканчивается говорящей картиной: ночью по дороге через пустыню ползут чудовищные машины, покрытые бронёй, — воплощение агрессивной силы Запада. Над дорогой, на плоскогорье, — два всадника на высоких верблюдах — Тирессуэн и Афанеор, туарег и тиббу, дети пустыни, готовые защищать свою страну. Стояла «ночь холодного огня», и голубое пламя обтекало всадников с головы до ног, делая лица необычайно чёткими и твёрдыми.

Афанеор хотела положить верблюда, чтобы их не заметили, но туарег остановил её: «Они ослеплены собственным светом!» Эти слова звучат символическим приговором технократической цивилизации Запада.

С середины июня 1960 года Ефремов и Тася вновь в Абрамцеве, куда вскоре приезжают Елена Дометьевна и дорогая гостья — Мария Степановна Волошина. Ей было уже за семьдесят, и она умела радоваться жизни, дорожа каждым мгновением. В Москве она в этот раз жила у известной писательницы Мариэтты Сергеевны Шагинян. Назад, в Крым, её сопровождала Тася. Мария Степановна первый раз в жизни должна была лететь на самолёте, и предстоящее приключение увлекало и волновало её. Иван Антонович видел всё прозаически: мол, утром вылетите из Москвы, через два часа приземлитесь, от Симферополя на такси — и в три часа дня уже будете купаться в море. «День отдохнёшь у Марии Степановны — и назад».

И всё так и случилось бы, если бы день вылета не совпал с визитом в СССР вице-президента США Ричарда Никсона. Утром 23 июля 1959 года аэропорт Внуково не отправлял и не принимал самолёты. После посадки лайнера Никсона американские пилоты проводили экскурсию по самолёту, и Иван Антонович, Тася и Мария Степановна осмотрели комфортабельный салон. Ефремов на английском пообщался с пилотами.

Своего вылета женщины прождали до обеда. Несколько раз их приглашали на посадку и вновь высаживали. Когда же наконец взлетели, то через час сели на военном аэродроме Киева. Там прождали до вечера без еды и питья. Взлёт, посадка — и военный аэродром Симферополя, где им вообще запретили отходить от самолёта. Автобусы же не приезжали. И всю ночь Тася и Мария Степановна просидели под звёздами. Дети плакали, мужчины ругались, охрана военного аэродрома грозилась стрелять, если пассажиры отойдут от своего самолёта, и только Мария Степановна сохраняла бодрость и радостное расположение духа. Два автобуса пришли утром, но влезть в них не было возможности. Тася подошла к водителю третьего автобуса и, узнав, что он симферополец, спросила, знает ли он про дом поэта Волошина в Коктебеле: «Здесь его жена, я её сопровождаю, и мы не можем уехать, а нас ждут и волнуются».