(Кстати, генерал Петр Ланской, женившийся на вдове Пушкина, был двоюродным племянником умершего возлюбленного Екатерины.)

Ее скорбь казалась ей беспредельной, но… Она была слишком жизнерадостна, слишком полна страсти, чтобы долго страдать. «…Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви…»

Ее преданный историк Бартенев пытался выяснить имена тех, в чьих объятиях она пыталась заглушить скорбь. Но достоверно лишь одно имя. Муж-друг опять позаботился, и в 1785 году, через 9 месяцев после смерти Ланского, появляется первая официальная замена – Александр Ермолов.

Да, его тоже зовут Александр, и, каждый раз называя его, она вспоминает того, ушедшего… Новому Сашеньке было побольше – тридцать один, но и ей стало пятьдесят шесть. Она не писала о нем Гримму – считала неудобным, чтобы после ее вселенской скорби кто-то появился.

Этот высокий стройный блондин, представленный ей Потемкиным, был добр и честен. К сожалению, у него был несколько расплюснутый нос, за что он получил прозвище «Белый негр». Нос она стерпела бы, но фаворит оказался молчалив и мрачен, что сделало его совершенно безопасным для мужа.

Потемкин справедливо считал: если на первых порах это соответствовало траурному настроению дамы, то далее Ермолов станет «скушен и душен». Вечно веселая и улыбательная не терпела мрачных.

В феврале 1785 года Ермолов занял покои фаворита и стремительно прошел все обязательные звания: флигель-адъютант, генерал-майор, камергер, – чтобы уже летом 1786 года быть… отправленным в путешествие в Париж! Фактически выгнала! И потому разочлась очень щедро: экс-фаворит получил 4 тысячи крепостных и 400 тысяч деньгами… Она хотела быть справедливой – бедняга Ермолов не виноват, что в том же 1786 году Потемкин наконец нашел достойного. Это был еще один Александр – Александр Мамонов. Истинный красавец, двадцати восьми лет, естественно, адъютант Потемкина. Великолепно говорил на языке Просветителей. Образован, начитан. Отменную щеголеватость манер отмечал его друг, француз граф Рибопьер. Так что муж отлично позаботился на этот раз.

Потемкин успешно представил его Екатерине, за что получил от Мамонова подарок – золотой чайник с французским изречением «Ближе по сердцу, чем по крови». Слова были обещанием преданно служить благодетелю – не в пример некоторым предшественникам.

Он очаровал Екатерину… Секретарь Императрицы Храповицкий фиксирует в своих «Памятных записках» дальнейшее: «Александр Матвеевич Мамонов на поклон… Притворили дверь… Мамонов был после обеда… Возвратился князь Григорий Александрович Потемкин, коему А. М. Мамонов подарил золотой чайник с надписью…»

В письмах к Гримму Мамонов будет именоваться «Красным Кафтаном» – он носил алый камзол, так шедший молодому красавцу. Он быстро сумел изгладить ненужные воспоминания. Корсаков, Ермолов – все эти неудачники-любовники исчезли в прошлом. Утихла и печаль о юном красавце. Она вновь помнила только радостное – вечная весна продолжалась! Конечно же, Гримм получил описание этого истинно чудесного приобретения: «Под красным кафтаном скрывается превосходнейшее сердце, соединенное с большим запасом честности; умны мы за четырех, обладаем неистощимой веселостью, замечательной оригинальностью…»

Красный Кафтан отлично прошел обязательные испытания. После чего взлетел по ступенькам должностей и званий: флигель-адъютант, генерал-поручик, камергер, граф Священной Римской Империи… плюс уже ставший обязательным орден Александра Невского, плюс постоянные приложения – баснословные суммы на драгоценности, украсившие его красные кафтаны.

«Любить Императрицу России, – отмечал принц де Линь, – это придворная должность». Так что Мамонов на правах фаворита принимал участие в заседаниях Совета. Совет из влиятельных вельмож по-прежнему собирался, когда требовалось обсудить важное, спорное решение… И голос Мамонова в совете слышен.

«Мамонов уже многое может», – написал в дневнике поляк М. Гарновский, секретарь и осведомитель Потемкина, оставленный им при дворе. Никто из предшественников его не в состоянии был поколебать власть докладчика, а он оную колеблет». Но главное – Потемкин нашел того, кто необходим ей именно сейчас. Образованный, с великолепными манерами, красавец Мамонов очень пригодился в триумфальном путешествии на юг России, в завоеванные области, которое готовила в это время наша супружеская пара – Императрица и Потемкин. Такого Фаворита не стыдно было показать сиятельным спутникам, которые должны были присоединиться к ней в блистательном путешествии.

Поездка в Новороссию и Крым, конечно же, была задумана мужем-другом, и он же взялся организовать это невиданное шоу.

Потемкин поставил грандиозный спектакль.

Встретив весело новый год с красавцем Красным Кафтаном, 2 января 1787 года под гром салюта она выехала из Петербурга.

Осталось описание кареты Екатерины – точнее, дома Просветительницы на полозьях. В гигантской карете-доме были кабинет, спальня, конечно, библиотека, гостиная для бесед. Не забыты невинные удовольствия – ломберный столик для игры в карты… 13 великолепных лошадей везли это чудо.

За каретой-дворцом следовал целый поезд – 14 огромных карет, 160 саней с кибитками и так далее. Нескончаемая вереница экипажей начала движение по необъятной Империи. Смоленск – Новгород Северский – Чернигов – Киев… Из Киева – на судах по Днепру. Потом опять в каретах – в Херсон, и, наконец, Крым… 5 тысяч 700 верст, из них 450 – по воде. Одна свита Императрицы с бесчисленной прислугой составляла две тысячи триста человек.

В путешествии принимали участие европейские послы – австрийский, английский и французский. Послом Франции был один из блестящих вельмож века – граф Сегюр… В пути к ним присоединилась еще одна всеевропейская знаменитость, друг всех просвещенных монархов, принц де Линь. Философ, остроумец, конечно, донжуан и, как положено, бесстрашный воин (умрет, как и подобает истинному донжуану, от галантности – в лютый мороз, в бальных туфлях и во фраке, он провожал после бала даму до кареты, в результате – воспаление легких и смерть).

Де Линь и Сегюр опишут это фантастическое путешествие.

Накануне отъезда Потемкин издал приказ – полкам русской армии разместиться по пути следования сиятельных путешественников. Это было сделано на случай возникновения опасности, для демонстрации российской мощи участникам путешествия и для участия армии в строительных работах на пути великолепного поезда.

Восемь десятков почтовых станций ждали путешественников в пути. Пятьсот пятьдесят сменных лошадей и отлично подготовленные постоялые дворы, где путешественники спали, отдыхали и, главное, ели. Были подготовлены огромные запасы воистину царской еды, вина и пива. Обо всем подумал Потемкин… Но, как известно, «не хлебом единым…». Потемкин разослал по городам указ, разъясняющий, как готовить встречу с Государыней и путешественниками: чтоб больные, увечные и «монашество разного пола по улицам не шаталось» (она не любила черный цвет), чтобы встречали Императрицу дворянство в мундирах и обыватели «в совершенном опрятстве».