«Бог бьет, а не турки», – написал он Екатерине. Но он справедливо верил – построит вновь.

Путешествие стоило фантастических денег – 16 миллионов рублей. В то время как весь бюджет страны составлял тогда 80 миллионов. Но политическая цель была достигнута – Император Иосиф и послы поняли: с русской Императрицей стоит иметь дело.

Долго потом сиятельные участники делились впечатлениями о необыкновенном путешествии. Австрийский Император Иосиф беседовал о нем с послом Сегюром, эту беседу француз записал: «Император сказал: Князь Потемкин деятелен, но он гораздо лучше умеет начинать, нежели довершать. Впрочем, так как здесь никаким образом не щадят ни денег, ни людей, то все может казаться нетрудным. Мы, в Германии и во Франции, не смели бы предпринимать того, что здесь делается. Владелец рабов приказывает; рабы работают; им вовсе не платят или платят мало; их кормят плохо; они не жалуются, и я знаю, что в продолжение трех лет в этих вновь приобретенных губерниях, вследствие утомления и вредного климата болотистых мест, умерло около 50 000 человек; никто не жаловался, никто даже и не говорил об этом». В другой раз Иосиф заметил: «Вы видите, что здесь ни во что не ставят жизнь и труды человеческие; здесь строятся дороги, гавани, крепости, дворцы в болотах; разводятся леса в пустынях без платы рабочим, которые, не жалуясь, лишены всего, не имеют постели, часто страдают от голода».

Она знала об этих разговорах. Считала, что в них говорит понятная зависть.

Жизнь с блестящим фаворитом Мамоновым будет недолгой. Произошло неожиданное – он заскучал…

Все чаще он стал отпрашиваться в дом к закадычному другу Ивану Рибопьеру. Тот недавно женился. Точнее, сначала соблазнил, затем обрюхатил, а потом уже женился на очаровательной фрейлине Аграфене Бибиковой. В доме Рибопьера Мамонов встретил подругу Аграфены – прехорошенькую пятнадцатилетнюю фрейлину Дарью Щербатову. И повторил с ней историю Рибопьера. Уже вскоре Дарья была в положении.

Мамонову, как прежде его другу Рибопьеру, пришлось обещать жениться.

Теперь Мамонов все чаще стал отпрашиваться из дворца. Он было попросился в Москву, но она не отпустила. В Петербурге, лишь после долгих просьб, разрешила пойти на прием к французскому послу Сегюру… Осталась зарисовка Сегюра, объясняющая положение Фаворита. Во время приема Сегюр увидел в окно, как у его резиденции ездит взад-вперед великолепная карета. В ней Императрица нервно ожидала возвращения пленника Любви.

В это время Мамонов постоянно болеет – точнее, жалуется Екатерине на свои недомогания. То голова заболит, то грудь и так далее. И все реже он исполняет главные обязанности фаворита. Но будучи больным, он отказывается пользоваться услугами ее лейб-медика. Ей приходится объяснить ему значение его персоны, которое фаворит явно не понимает.

Потемкину давно все известно. Его осведомитель уже написал ему о неверности Мамонова. Впрочем, у нее осведомители получше, и, скорее всего, она тоже знает, но… Как в истории с Григорием Орловым – знает, но знать не хочет. И потому не знает. Мамонов очень подходил ей и по уму, и по образованию, и по манерам. Она надеялась – одумается. Все эти события, становившиеся скандальными, наблюдал и описал очень доверенный человек – ее статс-секретарь Александр Храповицкий.

Храповицкий предпоследний ее секретарь. Это был шустрый толстяк, который, несмотря на необычайную толщину, передвигался по дворцу с удивительной скоростью. Он знал нетерпеливость хозяйки. Екатерина одарила его большим доверием. Он правил ее письма, помогал писать пьесы, с ним она разговаривала о вещах очень интимных. Но она не знала главного – все, что он видел, все, что она говорила, Храповицкий по вечерам старательно записывал в «Памятные записки». Его ежедневные записи окажутся этакой скрытой камерой во дворце. В них Императрица предстает воистину в домашнем халате – она плачет, болеет, жалуется на любовника и работает, работает, работает. Но незадолго перед смертью Екатерина, видимо, узнала о его записях и тотчас рассталась с Храповицким. Она предпочитала описывать себя сама и, главное, делать это так, как нужно для Истории…

Но тогда записывал он.

Итак, заработала скрытая камера Храповицкого.

«После обеда ссора с Алекс[андром] Матвеевичем [Мамоновым]. Вечер проводили в постели. Сказывает Зотов [доверенный слуга Императрицы], что паренек считает свое житие тюрьмою и очень скучает. И будто после всякого публичного собрания, где есть дамы, к нему «привязываются» [то есть она его ревнует. – Э. Р.]».

Весь остальной день ревнивой дамы заполнен государственными военными делами. «Великий муж Екатерина» ведет войну с Турцией, а в прошлом году началась еще война со Швецией. Шведский король Густав Третий, совершивший успешный переворот и вернувший абсолютную королевскую власть в Швеции, решил соревноваться в славе с прадедом Карлом Двенадцатым. Густав задумал вторгнуться на территорию России… Вернуть завоеванное Петром Первым.

По шведским законам король имел право начинать войну без одобрения парламента только в случае нападения иностранной державы. Большой любитель театра, Густав это нападение поставил. Его солдаты, переодетые в казаков, инсценировали штурм шведского пограничного поста. И тотчас «в ответ» 21 июня 1788 шведские войска перешли русскую границу и ворвались в предместья Нейшлота, бомбардируя крепость. Легкомысленный Густав объявил, что истощенная войнами с Османской Империей Россия так слаба, что он решил позволить себе «быструю прогулку с войском» – с целью «пообедать уже в Петербурге».

Она относилась к полководческому дару своего дальнего родственника Густава насмешливо. «Он хорошо себя чувствует только в зеркале». Екатерина тотчас села за перо. Хвастовство короля она заклеймила в сатирической пьесе «Горе-богатырь Косометович». Пьесу старательно правил ее секретарь Храповицкий. Превратившись в комическую оперу, она была представлена в Эрмитажном театре.

Отдаленная канонада шведских пушек была уже слышна и Зимнем, и в самом театре во время представления веселой пьесы.

Главные силы в это время были на юге, где муж Потемкин и его блестящие полководцы Румянцев и Суворов вели войну с Турцией. В Петербурге «Великий муж Екатерина» вела войну и обороняла город – сама!

В конце концов война с Густавом будет полувыиграна и полупроиграна обеими воюющими сторонами. Густав объявит, что он «получил свою долю бессмертия» и готов заключить мир с «сестрицей».

Но это будет потом, а в те дни для Екатерины выстрелы шведских пушек соединились с раздражающей медлительностью Потемкина в турецкой войне и терзаниями Любви и Ревности.

На фоне трудных военных действий и опасных вестей, приходящих в Петербург из предреволюционного Парижа, с «Великим мужем Екатериной» произошла женская катастрофа.

И это случилось после не такой уж давней измены Корсакова, и опять на глазах у двора. Но Корсакова она прогнала, а Мамонов ушел сам.