К концу нашего пребывания в Ливадии Императрица устроила большой благотворительный базар, для которого было приготовлено множество различных предметов, вышитых и нарисованных Императрицей и ее дочерьми. Базар проводился на молу, причем императорская яхта «Штандарт» использовалась как место отдыха и хранения товаров. Императрица пребывала в отличном настроении, она просидела весь день за прилавком и сама подавала предметы покупателям. Естественно, ее прилавок осаждали толпы народа, так как каждый хотел получить какую-нибудь вещицу, изготовленную самой Императрицей. Атмосфера восхищения и горячей симпатии настолько благотворно на нее влияла, что Императрица выглядела такой обаятельной и прекрасной, какой я ее никогда прежде не видела. Возможно, отсутствие в тот момент Анны Вырубовой весьма способствовало чудесному превращению.

В том году отмечалось столетие войны с Наполеоном, потому императорская чета должна была посетить все исторические места, связанные с этой великой военной кампанией. В Бородине их величества осмотрели местный монастырь, основанный вдовой одного дворянина, погибшего в битве при Бородине. С этой дамой, урожденной Нарышкиной[1154], связан эпизод, ярко характеризующий Императора Николая I. Однажды, полагаясь на неоднократные проявления к ней монаршей благосклонности, она попросила его помиловать своего брата[1155], сосланного в Сибирь за участие в восстании декабристов. Эта просьба показалась Императору настолько чудовищной, что он резко встал и покинул комнату. Вскоре после этого случая Император пригласил ее присутствовать на маневрах на Бородинском поле[1156]. Она должна была все время стоять рядом с Императором, пока войска проходили маршем, и вместе с ним принимать воинские почести. По представлениям Николая I, такой почет должен был с лихвой вознаградить ее за все понесенные потери, и Царь был в высшей степени удивлен, когда, вместо того чтобы быть на верху блаженства от царской милости, бедная женщина упала в обморок.

В феврале 1913 года начались грандиозные празднества в честь 300-летнего правления династии Романовых. В Казанском соборе состоялась праздничная служба, на которой присутствовали представители всех иностранных государств и Антиохийский патриарх[1157] как посланец восточной церкви. Весной мы совершили интересную поездку, повторявшую историческую поездку Михаила Федоровича, первого Царя из династии Романовых, перед его вступлением на престол. Во Владимире мы любовались великолепным собором, построенным в начале XIII столетия Андреем Боголюбским[1158], и удивлялись степени совершенства, которого уже достигло в то время русское искусство. В Нижнем Новгороде мы осмотрели несколько женских монастырей, после чего сели на пароход, доставивший нас в Кострому, жители которой приняли императорскую семью с таким неописуемым восторгом, что во время нашего отплытия целые толпы народа бросались в Волгу и плыли бок о бок с нашим пароходом в качестве эскорта. Императрица, сияющая и довольная, видя такое проявление народной преданности, сказала мне: «Теперь Вы сами видите, как трусливы наши министры. Они постоянно пугают Императора надвигающейся угрозой революции, но Вы сами видите — стоит нам только появиться на людях, как мы сразу привлекаем их сердца». Следующую остановку мы сделали в Ярославле. Будущий патриарх Тихон[1159] обратился к Императору с речью и затем провел нас по удивительно красивым церквям, живопись которых обнаруживала отчетливое сходство с итальянским искусством. На ярмарке, специально устроенной для Императора, жители губернии продемонстрировали свои ремесленные и промышленные изделия. Наше пребывание в Ярославле завершил великолепный званый вечер, устроенный дворянством города. После того как мы еще сделали остановку в Ростове, наше историческое путешествие закончилось, оставив нам чудесные воспоминания. Затем мы вернулись через Москву в Царское Село. Как-то, пока мы еще находились в пути, Император сказал, что чем больше он интересуется прошлым России, тем сильнее становится его любовь к родине, и прибавил, что в будущем намеревается предпринять несколько таких поездок по Волге, на Кавказ и даже в Сибирь. Какие миролюбивые планы! В те дни все казалось таким спокойным и безмятежным!

Осень мы снова провели в Крыму. В то время там с нами находилась и Анна Вырубова, но я, как обычно, встречалась с ней редко. Когда она появлялась за императорским столом, нельзя было не заметить отвратительный способ, каким она пыталась заигрывать с Императором. Она всегда выбирала за столом такое место, откуда хорошо могла его видеть, и не отрываясь смотрела на него, смущая взглядом. Иногда она исчезала на несколько дней, и все знали, что она поехала в Севастополь, чтобы встретиться с Распутиным. Императрица никогда не появлялась в полдень на официальных завтраках, но всегда завтракала одна или с кем-нибудь из детей на своем балконе. Она выходила к придворным после ланча, только когда люди поднимались из-за стола и собирались на белой мраморной террасе. Там гости непринужденно объединялись в группы, к которым присоединялись также приехавшие из Петербурга министры и чиновники, только что назначенные на высокие должности, которые должны были представляться Императору.

Там я однажды встретилась с начальником военной академии Янушкевичем, которого Царь, следуя своему внезапному порыву, назначил начальником Генерального штаба. Говоря мне как-то об этом назначении, Царь сказал: «Порой, когда я стою перед задачей подобрать человека на какую-либо должность, на меня нисходит твердая уверенность, что определенный человек годится на это место. И я убедился на опыте, что этот инстинкт меня никогда не обманывает». Янушкевич, со своей стороны, сообщил мне, что назначение на должность начальника Генерального штаба было для него как гром среди ясного неба, и он не знал, как оправдать громадное доверие Императора. Последующие события, однако, показали, что Янушкевич, несмотря на свои благие намерения, не мог справиться с трудными задачами, которые ставила перед ним такая ответственная должность.

Во время нашего пребывания в Ливадии к Императору прибыла делегация старых караимов, того еврейского племени, которое эмигрировало из Палестины еще до вавилонского пленения[1160]. Почтенные мужи с белыми бородами очень понравились Императору, и он довольно долго с ними оживленно беседовал. Я тоже задавала им много вопросов, касающихся их обычаев и традиций, и у меня сложилось впечатление, что их очень обрадовал мой интерес к их многовековой истории.

Третьего ноября, как и в прошлом году, состоялся бал по случаю дня рождения великой княжны Ольги. Вскоре я уехала в Москву повидать заболевшего брата. Я остановилась в Кремле и две недели в Москве провела преимущественно в обществе доброй княгини Одоевской, супруги управляющего дворцом[1161].

Следующей зимой в Петербург прибыл румынский принц Кароль с намерением просить руки великой княжны Ольги. Сазонов считал принца очень подходящим кандидатом и одобрял этот брак, который отвечал его планам удержать Румынию от вступления в Тройственный союз[1162]. Он даже настаивал