быстро пустеть. Едва я успела сообразить, что происходит, как тоже была отброшена в соседнюю ложу. Там стоял, выпрямившись, бледный, как смерть, Император, Татьяна Николаевна[1147] плакала. Между тем тяжелораненого премьер-министра вынесли из зала. Оркестр начал исполнять национальный гимн, который подхватили все присутствующие. Император, на лице которого не было ни кровинки, подошел к краю ложи и поблагодарил публику. Убийца[1148] был схвачен, когда, пользуясь общим волнением, пытался покинуть театр. Можно себе представить, в каком настроении мы возвратились домой. Император и дети поспешили к Императрице, чтобы ее успокоить, а мы остались на балконе и долго обсуждали произошедшую трагедию. Трубецкой[1149], который участвовал в Японской войне, считал, что Столыпин вряд ли выживет, поскольку такие раны обычно бывают смертельны. Глубокая скорбь охватила меня. Ольгу Борисовну Столыпину известили о трагедии по телеграфу и предоставили ей специальный поезд для прибытия в Киев. Вначале казалось, что у нее есть основания надеяться на выздоровление мужа, так как семья застала его в полном сознании, но вскоре у раненого поднялась температура, и поздно вечером 5 сентября он умер. Об убийце стало известно, что он — еврей, который поддерживал определенные связи с охранкой. Именно поэтому ему удалось пройти в театр.

Я оставалась в Киеве вплоть до первой панихиды, а затем по приглашению Императрицы отправилась в Ливадию, в Крым. Там только что была закончена отделка нового великолепного дворца для царской семьи[1150]. Императрица, находясь в Петербурге, сама издалека руководила строительством, выбирала мебель и материалы, и все комнаты были очень красиво обставлены. Уже в Севастополе меня привела в восторг синева моря и неба. Меня дожидались два автомобиля, один из которых был выделен специально для моего багажа. Затем началась трехчасовая поездка, которая лишь увеличила мое безграничное восхищение красотой окружающей местности. Когда мы доехали до дворца, все мои милые фрейлины вышли меня встречать, что меня очень тронуло. Нас разместили во вновь отстроенном крыле дворца, которое было разделено на маленькие, но восхитительные апартаменты. Каждая из нас имела собственный балкон с великолепным видом на море; все было новым, изысканным, чистым и удобным. Когда я еще была в ванной, Императрица прислала за мной. Я поспешила как можно быстрее во дворец, чтобы поблагодарить ее величество за добрую заботу обо мне, и была ею очень сердечно принята. Во время нашего разговора Императрица попросила меня образумить фрейлин, которые ревновали, по ее словам, к Ане Вырубовой и вели себя по отношению к ней самым вызывающим образом. Уже с момента приезда меня не покидало смутное чувство, что здесь не все в порядке, и действительно оказалось, что мне придется восстанавливать мир в доме. Я очень хорошо понимала, почему дамы ревнуют к Вырубовой, и объяснила им, что Аня здесь в гостях и поэтому нужно вести себя по отношению к ней прилично. Они со мной согласились, и мир был восстановлен.

Я много ездила по окрестностям Ялты и не переставала восхищаться природой и прекрасными видами, повсюду открывающимися взгляду. Помню, я даже сказала Императору, как чудесно, что в России есть такое очаровательное место и не нужно искать подобное за границей.

Третьего ноября Ольге Николаевне исполнилось шестнадцать лет, что означало совершеннолетие. В ее честь во дворце состоялся бал, на котором присутствовали молодые придворные, а также офицеры яхты «Штандарт» и Александровского кавалерийского полка. Я от всего сердца радовалась веселью милых маленьких великих княжон и втайне надеялась, что теперь они будут получать радость от общения с друзьями, соответствующими их высокому положению. Однако я ошиблась, так как под влиянием матери юные великие княжны по-прежнему были не расположены к любым празднествам. Однажды Королева Румынии[1151] сказала мне: «У нас дела не так обстоят, как у вас. В вашей стране властители являются полубогами и могут делать все, что им угодно. Мы же должны действовать, чтобы заслужить признание нашего народа, и поэтому я часто говорю своим детям: „Каждый несет обязательства своего положения. Наш долг состоит в том, чтобы заслужить любовь наших подданных, быть вежливыми и предупредительными“. Дети очень хорошо знают, что они должны обществу, и даже моя младшая, которой только пять лет, ведет себя вежливо и никогда не забывает поздороваться или сделать реверанс». Но наша Императрица не обращала внимания на мнение и оценку окружающих, и ей никогда не приходило на ум, что их взгляды, при определенных обстоятельствах, могут иметь значение.

XXII

Беседа с великим герцогом Гессенским. — Императрица устраивает благотворительный базар. — На Бородинском поле. — Юбилей дома Романовых. — Плавание по Волге с императорской семьей. — Странное поведение Вырубовой. — Еврейская делегация у Императора. — Румынский престолонаследник сватается к дочери Императора. — Визит их величеств в Румынию. — Король Саксонии в Петербурге. — Начало войны. — Императрица-мать против Императора Вильгельма. — Императрица становится сестрой милосердия. — Великий князь Николай Николаевич впадает в немилость. — Драматическое заседание Кабинета министров. — «Под юбками у меня надеты брюки!» — Тревожные слухи. — Государственная измена. — Одинокий Император. — Обманчивые надежды

Весной 1912 года, в конце Великого поста, мы вернулись в Крым с намерением провести там Страстную неделю и Пасху. Наши надежды застать на юге весеннюю погоду сначала нас обманули, так как пасхальной ночью еще лежал снег. Но неожиданно очень потеплело, фруктовые деревья вдруг зацвели, и все вокруг выглядело еще прекраснее, чем всегда. В Ливадию прибыл брат Императрицы, великий герцог Эрнст Гессенский, в сопровождении супруги и двух сыновей[1152]. Царица всегда была с ним более дружна, чем со своими сестрами, которые были значительно старше нее, и во времена детства именно брат был ее товарищем по играм. Поэтому она ожидала брата с большим нетерпением и радостью, и он также всячески давал понять, что расстояние и разлука не уменьшили его любовь к сестре. Когда я спросила великого герцога, доволен ли он внешним видом и настроением сестры, он ответил: «Моя сестра? Она великолепна. Только вы все не понимаете, как нужно с ней себя вести. Царь — ангел, но он не знает, как нужно с нею обходиться. Она нуждается в более сильной воле, которая могла бы над ней господствовать и, так сказать, подчинять ее себе». Вскоре речь зашла о его старшей сестре, великой княгине Елизавете[1153], которая после убийства супруга удалилась в монастырь. «Она правильно поступила, — заметил великий герцог, — так как жизнь ее оказалась сломанной, она строит ее заново, в соответствии со своими теперешними потребностями. Поскольку ее не удерживают обязательства по отношению к внешнему миру, она посвящает