Они спали поры-время трои суточки;

На четвёрты суточки от сна да пробужалисе,

435 А как в красён Киев они отправлялисе,

А приехали ко князю на широкой двор.

Увидал-то князь да со кнегиною,

А увидяла Опраксея всё родну сестру.

А как тут Здунай-от взял Настасью за собя замуж,

440 За собя замуж да всё в супружесьво.[271]

А сидят-то они на чесном пиру-ту, пьют, едят да хвастают;

А Здунай-от как похвастал своей силушкой:

«А как нет из бога́тырей меня сильне́ да во чисто́м поли,

Дельней меня да стрелеть стрелочкой,

445 Той-то стрелочкой кале́ною».

Говорит-то Настасья да таковы речи:

«Уж ты гой еси, сударь Здунай да ты Ивановичь!

Ты не хвастай-ко да своей силушкой:

А как нет сильней в чисто́м поли да Ильи Муромця —

450 Ише нет ему да супротившыка;

А как нет дельней стрелеть меня, да красной девици —

Ты не стре́лишь, как я стре́лю, доброй молодець:

Я ростре́лю на буйно́й главы злачён персте́нь». —

«Я ростре́лю на буйно́й главы злачён персте́нь».

455 А они поспорили да на чесном пиру;

А как тут Здунаю сыну Иванову за беду показалосе.

А поехали они стрелеть да во чисто́ полё;

Розьезжались они да по чисту́ полю.

Клал-то на свою-ту буйну голову да свой злачён перстень;

460 Натяга́ла тут Настасья свой розрывчат лук,

Она клала стрелочку калёную,

Как ко стрелочки да приговариват:

«А полети моя калена́ стрела далеко да во чисто́ полё,

А не падай моя калена не на́ воду, не на́ землю,

465 А не падай Дунаюшку во правой глаз,

А попади стрела Дунаюшку в злачён перстень,

Росшиби ты перстень надвоё.

Полетела стрелочка да во чисто́ полё,

Она падала не на́ воду, не на́ землю,

470 А как падала Здунаю во злаче́н перстень,

А росшибла она перстень надвоё —

Не котора половинка не больше, не меньше.

Как стреляёт Здунай Настасьюшки в злачён перстень,

А как сам он приговариват ко стрелочки калёною:

475 «А не падай, моя стрелочка, не на́ воду, не на́ землю,

А не на воду, не на землю, не в злачён перстень,

А пади-тко, моя стрелочка, Настасьюшки во правой глаз».

Полетела стрелочка не на воду, не на землю,

А попала Настасьюшки во правой глаз.

480 Падала Настасья со добра́ коня,

Мать сыра земля да потресаласе.

Приезжает-то Здунай к Настасьюшки,

Соходит он со добра коня,

Вынимаёт из кинжалишша булатен нож;

485 А спорол Настасьи груди белыя,

Досмотрил Дунай Настасьи ретиво́ серцо.

Как увидал в утробы два младеня жа,

Два младеня, два́ сына, —

А как тут Здунай брошалсэ на тот жо на булатён нож,

490 Закололсэ Здунай да на востро́м ножи,

А как тут Здунаю с Настасьёй смерть пришла.

76. МИХАЙЛО ИГНАТЬЕВИЧ (ДАНИЛОВИЧ)[272]

Как во славном было городи в Киеви,

Как у ласкова-т’ у князя у Владимира

А заводилосе пированьицё, почесен пир

На всих-то князей, на всих бояр жа,

5 А на руських могучих всих богатырей,

А на купцей-гостей торговых жа,

А на всих-то калик да перехожиёх.

Красно солнышко идёт на е́сени.

Почесён пир идёт наве́селе.

10 Вси-то на пиру пьяны, ве́селы;

Они пьют, едят да и хвастают:

А богатой-от хвастат золотой казной несчётною,

А иной-от хвастат широки́м двором,

А как сильнёй-от хвастат своей силушкой,

15 А как глупой-от хвастат да всё родной сестрой,

А неразумной-от то хвастаёт молодой жоной,

А как умной-то хвастат да ро́дным батюшком,

А разумной-от хвастат ведь ро́дной матушкой.

Как тут, на пиру вси пьют, едят, да кушают,

20 А един-от доброй молодець сидит не пьёт, не ест, не кушаёт,

А бело́й лебёдушки себе не рушаёт.

А как Владимир-от князь по полаты-то всё похаживат,

Русыма-ти кудерьц́еми потряхиват,

Он с ножки на ножку переступыват,

25 Белыма-ти ручками розмахиват,

А как сам он говорит да таковы речи:

«А как вси на пиру, все пьяны, ве́селы,

Вси-то пьют, едят, вси хвастают,

А един-от доброй молодець не пьёт, не ест;

35 Он повесил буйну голову с могучих плеч,

Как по имени Игнатий сын Данилович».

Говорил-то Владимир князь стольно-киевськой таковы речи:

«Уж ты гой еси, Игнатий сын Данилович!а

Ты сидишь у меня при пиру,б

35 Разве местом я тебя обсадил,

Или винной чарой тебя о́бнесли,а

Если кто над тобой посмихаитьце,

...............

Не по разуму тебе, не по́ души?»

Отвечает Игнатий сын Данилович:

40 «Мне место по отчине, по отечесву:

Питья, кушанья мне по разуму,

Винной чарой-то меня не о́бнесли,

И нехто надо мной да не посмехаитьсе.

Благослови-тка мне слово молвити,

45 Не моги-ка меня за́ слово ни казнить, ни весити,

Ни садить меня да в те́мну те́мницю;

Ты моги меня-то за́ слово помиловать».

Отвечаёт Владимер-князь стольне-киевськой:

«Говори-тко-се, Игнатий, что те надобно;

50 Я не буду не казнить тебя, не весити». —

«Жил-то я у тя во Киеви шестьдесят годов,

Я носил-то я у тя во Киеви шестьдесят воёв,

А как срывочных-порывочных числа-снету[273] нет;

Кабы мне нонече нать душа спасти

55 Было у меня погражено-покуряжено;

А под старость лет[274] нать душа спасти,

Душа спасти, кабы в рай спусти,

Как постригтисе в старици в манатырь,в

Нало́жить на собя скиму спасе́ную».

60 Говорил-то Владимер-князь таковы речи:г

«Гой еси, Данило сын Игнатьевич[275]

А да кто у нас будет во Киеви оборанивать

Шьто от той жо от Литвы, орды поганыя?

Пойдёт тут славушка великая по всей земли,

65 Дойдёт-то славушка в прокляту́ орду, Литву поганую;

Взволнуеться тут орда, Литва