class="p1">— Ты, Варелик, молодой ещё, не поймёшь! (Варелик, услышав привычное обращение, немного расслабился — нет, не сошёл Пахан с ума). А я…, а меня… уже даже… собственная собака понимать перестала, вот как! Да и… надо что-то оставить после себя, Варелик! Обязательно надо!

Пахан как-то очень романтично вздохнул. Все присутствующие переглянулись. Никто ничего не понимал.

— Я, Пахан, не знаю, шутишь ты или нет…, — вдруг тихо, но очень серьёзно сказал Варелик — но могу сказать одно: если ты это всё… взаправду, то… жены наших «чеченцев» тебе… памятник при жизни поставят! И моя — первая будет!

— Да, Варелик, всё взаправду! — задумчиво ответил Пахан. И тут же хитро улыбнулся: — А памятник…? Не, засранцы, не дождётесь!

Варелик засмеялся.

— И меня возьмите туда… на завод! — вдруг пролепетал «малыш».

— Тебя? — Пахан сурово посмотрел на него. — Ты хоть в армии-то служил?

— Не-а! — гордо ответил «малыш». — Предки отмазали!

— Ну, вот пусть тебе твои предки работу и ищут! — зло проговорил Пахан. — Пшёл вон!

«Малыш» дёрнулся, как от пощёчины, но перечить Пахану не стал. Осторожно, с опаской глядя на Кинга, встал из-за стола и собрался уходить.

— Хотя нет, стой! — сказал Пахан («малыш» замер). — Варелик, определи-ка его в охрану: бесхозной мрази у нас и так полным-полно по городу шляется, а этот — хоть на глазах будет! Правда, Кинг?

И огромная собака весело тявкнула в ответ.

Глава восемнадцатая

1

— Док, что за самодеятельность? — рассердился Тестер. — Мы же договаривались на приют для бездомных собак!

— Да, понимаешь, я, когда этого «чеченца» увидел, сразу вспомнил своих: из нашего полка две роты туда в командировку ездили. Когда они вернулись — на них смотреть было страшно — пустые, злые, жуткие глаза… Не люди, а зомби какие-то! — Док встряхнул головой, словно снимая неприятное воспоминание. — И я подумал, что пусть лучше эти ребята получат нормальную жизнь — они ведь за неё воевали, они её заслужили! Властям на это насрать, а я, как вспомню эти глаза — пустые и злые, как вспомню, что потом многие из них: кто — в бандиты, а кто — на иглу…. В общем, прости меня, но я так решил! А о бездомных собаках пускай заботятся другие паханы!

— Да ладно, не извиняйся — правильно решил! — ответил Доку Тестер. — Главное — получилось хоть как-то за Гласса отомстить!

— Да, я думаю, Гласс меня бы понял! — сказал Док. — Мы с ним часто говорили про брошенных героев: про «афганцев», «чеченцев», артистов старых, про пожилых спортсменов, про инвалидов… Он считал, что не помогать им — преступление, равное предательству.

— Правильно считал, — согласился Тестер.

— А ты как собачку-то сыграл! — прыснул Док. — Я думал — заплачу! Такая зверюга — жуть, чудовище, а характер — как у болонки! Молодчина, Тестер! Станиславский, если б увидел — заорал бы: «Верю, вашу мать, верю!»

— Кончай прикалываться, Док! — Тестер явно был смущён. — Я просто очень старался!

2

За то время, пока все они находились в «пограничном» состоянии: сохраняли черты человеческого сознания наряду с наличием в каждом из них Абсолютного Знания — где они только не перебывали и чего только не перепробовали! Хась «изучал» физиологию человека: был и частичкой серого вещества мозга, и кровяным шариком, и даже сперматозоидом, оплодотворившем яйцеклетку, и кем он только не был, наш любопытный Хась! Кейт исколесила вдоль и поперек весь Египет, «разгадывая» тайны древних пирамид. Тестер… о-о-о, Тестер проникал в умы великих людей и «постигал» тонкие психические процессы гениев. Браун, Мак-Нейми и Вульфы «занимались» искусством и историей, Фред Ласки — компьютерными процессами, Литтл Чак — загадками Стоунхенджа и Каабы.

Они делали всё это, открыв в себе способность испытывать особенную радость — эмоционально переживая все, даже самые сокровенные процессы природы Земли и близлежащего участка Вселенной. Они были реальными свидетелями и даже участниками явлений, о которых, живя на Земле, имели лишь смутное представление или далеко не полные знания. И желание увидеть и почувствовать абсолютно всё подстегивалось ещё и тем, что они знали: когда-нибудь они станут водяным паром, затем облаками, затем — прольются дождём или выпадут снегом, и на этом их личностная составляющая, их персонализация исчезнет, исчезнет и их человеческое мышление, и они станут полноценной частью Моноцивилизации. Частью Вселенной.

А сейчас именно это «пограничное» их состояние, это временное сочетание в них Абсолютного Знания с человеческой эмоциональностью и личной индивидуальностью давало им ту непередаваемую словами радость прочувствования известного, радость невероятного эмоционального переживания, радость нового открытия для себя Истины.

Этой радости были лишены и человеческое сообщество, и Моноцивилизация. Возможностью ощущать эту радость были наделены только они — силой случая заброшенные во Вселенский Разум человеческие биоцифроклоны.

Ведь можно тысячи раз слушать и читать про непередаваемость ощущений воздухоплавания, скалолазания или изучения подводных пещер, но ощутить радость познания можно только самому — прыгая с парашютом, поднявшись на недоступный пик, или проплыв под водой сотни метров неизвестного подземелья.

Они с быстротой мысли разлетались в разные края Земли и Галактики, проникали в глубь планет, в стволы деревьев, в инстинкты животных, в суть Времени, в тайны истории, в Будущее, а затем вновь собирались вместе, подолгу слушая рассказы других и пытаясь выразить словами свои богатейшие впечатления…

Что там были наслаждения земной жизни, что в сравнении с этим стоили даже те эмоции, что испытывали они, находясь в Бестерленде? Случайные фальшивые нотки в Симфонии Истинной Радости. Здесь они вдруг обрели возможность обнять весь мир своим сознанием и впустить в себя Вселенную. Единственное, о чем они сожалели — что не было возможности подарить эту радость человечеству.

Оно, человечество, к этому было, увы, ещё не готово!

3

Никто не заставлял их расстаться со своей «человеческой» половинкой — некому было заставлять. Просто в один прекрасный момент они поняли: ничего нового больше уже не будет, а их «человечность» начала играть с ними в другую игру: всё чаще они испытывали не объяснимую ничем боль, угнетённость, некоторые стали впадать в самые настоящие депрессии.

Браун прозвал это «фантомными болями утраченного тела» — когда болит не орган, которого нет, а тот участок мозга, к которому этот орган был «приписан». Кроме того, считал он, их слабая человеческая психика не прошла испытание Абсолютным Знанием — для неё это была слишком большая ноша.

Первыми «заболели» самые слабые: переутомление человеческой части сознания вызывало галлюцинации, навязчивые идеи, непроходящее чувство вины. Ещё через некоторое время такие симптомы стали проявляться поголовно у всех. И стало ясно, что «человеческий вирус», погубивший