Я помню Джофрон. – Чейд не скрывал, что моя просьба его удивляет. – Что ж, нас разделяют годы и расстояния, но я могу кое-кого поспрашивать. У меня есть люди в Джампи.

Ну еще бы! У тебя люди повсюду, включая Ивовый Лес. – Это было наполовину обвинение, наполовину комплимент.

Возможно. Ты и сам знаешь, насколько полезной бывает широко раскинутая сеть внимательных глаз и чутких ушей. Итак, Джофрон, Гарета и охотница Лорел. И ты ищешь ребенка. Мальчика или девочку?

Мальчика. Но он, скорее всего, уже давно не ребенок. В случае с Джофрон, ее сыну по меньшей мере тридцать шесть лет, как я думаю. – А был ли я уверен, что Шут не навещал ее с той поры? Мог ли я хоть в чем-то не сомневаться? – Ох, да любого ребенка, любого возраста, которого могла родить одна из них. Если добудешь мне эти сведения, я сам разберусь – и буду у тебя в долгу.

Несомненно будешь, – пообещал мне Чейд и прервал нашу связь, прежде чем я успел ему еще что-то сказать или обратиться с новой просьбой.

Я задержался в потоке Силы, позволил себе почувствовать ее притягательность. Юных учеников всегда строго предупреждали не поддаваться этому сладостному очарованию. Описать это ощущение трудно. Погрузившись в Силу, я обретал целостность. Я не был одинок. Во власти сильнейшей любви человек все равно чувствует свою отдаленность от партнера, ибо даже в том действе, что из двоих делает одного, нас разделяет кожа. Лишь в Силе это чувство раздельности пропадает. Лишь в Силе я ощущал себя единым с целым миром. После смерти Молли я чувствовал свое одиночество острее, чем когда-либо. И потому я искушал самого себя, позволяя этой целостности омывать меня, размышляя о том, что можно просто сдаться и сделаться частью великого целого. Не частью, присоединившейся к другим частям, нет. В Силе все границы растворяются, всякое ощущение собственной индивидуальности пропадает.

На поверхности Силы можно дрейфовать, слушая отголоски чужих жизней. У многих людей есть средние способности к Силе – их не хватает, чтобы использовать ее по-настоящему, но вполне достаточно, чтобы неосознанно взаимодействовать с миром. Я услышал, как мать думает о своем сыне, который ушел в море, и вот уже шесть месяцев от него нет вестей. Она надеялась, что с ним все в порядке, и сама не понимала, что сердце ее тянется за ним, ищет его. Молодой мужчина накануне свадьбы вспоминал девушку, которую знал еще совсем юным парнишкой. Он думал, что будет любить ее всю жизнь, но они расстались, и теперь ему была дорога другая женщина. Завтра они станут мужем и женой. Но он спрашивал себя, что стало с той, первой, и, невзирая на радостное ожидание грядущей свадьбы, его мысли тянулись к утраченной любви. Я дрейфовал в потоке, открытый тоске десятков людей, жаждущих любви. Многие задавали в пространство вопросы без ответов. Кое-кто мечтал о любви и целостности, но были и те, кто думал о мести и призывал всевозможные беды на головы других, сам погрязнув в пороках и легкомыслии.

Нет, я такого не желал. Я погрузился в более глубокие течения, где все отголоски чужих мыслей сливались воедино. Иногда я думал, что здесь рождаются мечты и озарения. Временами мне казалось, что здесь пребывают все люди, умершие до нас, и, может быть, те, кто еще не родился. Это было место, где печали и радости выглядели одинаково, где жизнь и смерть были просто стежками по обе стороны одеяла. Здесь царило спокойствие.

Я дрейфовал в потоке, не позволяя ему разорвать себя на части. Я не мог позволить себе сдаться, но мог думать о том, что, если сдамся, это будет чудесно. Ни потерь, ни целей, ни одиночества, ни боли. Тем, кого я оставлю, мой уход дорого обойдется, но я-то буду далеко, и угрызения совести или сожаления меня не одолеют. Я подумал о Молли, ощутил боль и, браня себя за это, позволил частице своей сути оторваться и уйти вместе с Силой. Сила вытянула из меня боль, как хорошая припарка вытягивает из раны заразу. Давление ослабло, и…

Фитц.

Я не обратил внимания.

Сумеречный Волк!

А вот от этого я уже не мог отмахнуться.

Неттл, – ответил я, устыдившись того, что меня поймали за потворством своим желаниям. – Я связывался с Чейдом при помощи Силы.

Ничего подобного! Ты растворялся. Я могла бы ждать такого от новичка-первогодки, но не от тебя. Что с тобой такое?

Имя «Сумеречный Волк» придумала моя дочь, но со мной говорила не Неттл, грезящая Силой, а Неттл – мастер Силы. И она гневалась на меня.

Я тоскую по твоей матери. – Я попытался представить это в качестве причины, а не оправдания за плохое поведение. Я уплыл слишком далеко, увлекся. Резко остановившись, я вдруг понял, как близок был к тому, чтобы сдаться. И каким непростительным поступком это бы оказалось. Я бы бросил Би, обрек всех, кому был небезразличен, на уход за живым трупом, пускающим слюни, гадящим под себя идиотом, пока мое тело не умрет.

Не всех, а меня, – твердо заявила Неттл. Она безошибочно проследила за ходом моих мыслей. – Ты бы взвалил это бремя на меня. Ну так вот, я бы сделала не так, как ты ожидаешь, и не позволила бы кому-то поступить в этом духе. Я бы приехала в Ивовый Лес, заперла его и забрала Би с собой. Тебя бы оставила пускать слюни в углу. Не смей даже думать, что ты можешь так обойтись со мной и моей сестрой!

Я этого не сделаю, Неттл. Я бы не стал! Я просто… – В моих мыслях все смешалось.

Просто стоял на табуретке с петлей на шее? Примерялся лезвием к собственному горлу? Заваривал себе большую чашку крепкого чая из каррима?

Я не хочу сводить счеты с жизнью, Неттл. Не хочу! Я об этом даже не думал. Просто иногда мне становится очень одиноко… Иногда мне хочется, чтобы боль прекратилась.

Ну тогда знай: она не прекратится. – Ответ моей дочери был неистовым и яростным. – Легче не станет. Так что тебе придется с этим жить, потому что ты не один чувствуешь боль. И меньше всего на свете Би нужно, чтобы ее боль удвоилась.

Я бы так не поступил!

Я начал сердиться на нее. Как она могла такое обо мне подумать?

Это плохой пример для учеников. И ты ведь не единственный, кого искушала возможность покинуть мир через эту дверь.

Я обомлел. По спине прошелся холодок.

Ты?..

Неттл что-то сделала. Я не понял, что именно, однако меня внезапно отбросило обратно в собственное тело. Я очнулся в своем кресле у почти потухшего камина. Резко выпрямился и опять рухнул в кресло – голова у меня кружилась, сердце колотилось, словно дочь только что швырнула меня оземь. Мне хватило совести устыдиться. Она была права. Я подошел к самому краю, заглянул в пропасть и подзадоривал себя прыгнуть. Мгновение слабости повлекло бы за собой непоправимые последствия. И хуже всех пришлось бы Би.

Я зажмурился и спрятал лицо в ладонях.

И еще кое-что!

Эда Милостивая, до чего же Неттл стала сильна… Она ворвалась в мой разум – как будто распахнула дверь настежь и очутилась передо мной во плоти. Она не дала мне времени на ответ.