Сложив крылья, я наслаждалась красотой летней ночи, слушала стрекот насекомых, шорох ветерка, заблудившегося в листве, приглушенные крики ночных птиц и зверей и по-хорошему завидовала эльфам, живущим в этакой благодати. Волшебство этой ночи помогло поверить в невозможное. Наверное, поэтому я подняла руку к луне, и, как будто баюкая ее в ладони, тихонько попросила, чтобы слышала только она, и никто больше, даже маленькие свидетели насекомые:

– Прошу тебя, сделай так, чтобы он любил меня, любил хотя бы вполовину так же сильно, как я. И тогда я стану самой счастливой женщиной на свете.

– Ты с ней играешь или творишь волшебство, моя маленькая огненная дрийя! – голос, нарушивший мое уединение, напоминал шелест листьев на ветру.

Я вздрогнула и испуганно обернулась. Обнаженный по пояс Тервишесс, стоявший лишь в обтягивающих сильные ноги кожаных штанах и освещенный лунным светом выглядел потрясающе. Громко сглотнув, чем невольно вызвала удовлетворенную улыбку на лице могучего воина, я жадно смотрела на его великолепно сложенное тело, сжав пальцы от нестерпимого желания прикоснуться к нему. Насладиться его теплом и гладкостью покрытой коротким молочным мехом груди.

Я потеряла покой, влюбившись в этого крылатого мужчину, не человека, но все уже было не важно, потому что он сделал последний шаг и, наконец, выполнил самое заветное желание, нашептанное луне. Ласково коснулся моей щеки, провел по лицу и зарылся в густых длинных волосах, мягко массируя и поглаживая скулы большим пальцем…

И вдруг резко отстранился. На этот раз было заметно, что ему пришлось предпринять усилие. Сделав шаг назад, он раскрыл огромные черные крылья и полетел к лесу. Словно темный ангел! Одиночество навалилось на меня плитой, слезы потекли по щекам: я снова была отвергнута, снова никому не нужна, в очередной раз придется справляться со всем самой. Никогда и никому не было до меня никакого дела, а уж до моих переживаний – и подавно. Грудь раздирали рыдания, боль и тоска. Ночь перестала быть сказочно прекрасной, а мечты рассыпались лунной пылью.

Взмахнув крыльями, я замерла над поляной, собираясь убраться отсюда, но слезы застилали глаза, не давая покинуть место разбитых надежд.

– Почему ты плачешь, малышка?

Вскинув зареванное лицо в сторону чудного голоса, я столкнулась с самыми синими глазами в мире. Тер тревожно смотрел на меня. Он вернулся!

– Из-за тебя! – всхлипнула я. – Ты снова отверг меня!

– Ты плачешь, потому что я отлучился отослать твою охрану подальше, чтобы не мешали?

В мягком шелестящем голосе слышались и удивление, и легкая насмешка. Неужели мое желание наконец-то сбудется?..

– То есть ты… Ну… не улетишь… не уйдешь… не бросишь меня?

Медленно помахивая крыльями, любимый приблизился ко мне, и мы, словно две бабочки, освещенные лунным светом, зависли над прекрасными цветами. Заключив мое лицо в ладони, он прошептал:

– Никогда не уйду! Не брошу! И не улечу от тебя больше! Мой огонек!

И приник к моим губам. Я вцепилась в его широкие плечи руками, обвила хвостом его талию и погрузилась в нежность и сладость поцелуя, паря над поляной. Медленно, не прекращая целоваться, мы опустились на землю, вернее, Тер встал, а я держалась за него руками-ногами-хвостом и все теснее прижималась, словно, вопреки обещанию, он мог опять исчезнуть.

– Огонечек… – Тер немного отстранил меня под мой возмущенный вопль и рывком содрал мою рубашку.

Снова обнял и прижался губами к моим губам, что-то ласково шепча, притискивая к паху и заставляя гореть в предвкушении. Я таяла в этом чувственном безумии…

Скоро наши штаны отправились к рубашке. Абсолютно обнаженные, мы в каком-то диком приступе страсти, словно жаждавшие путники в пустыне дорвались до воды и пили… пили… не в силах оторваться от живительной влаги. Вцепившись ему в волосы, я ловила губами его губы, целовавшие мое лицо, собирая слезы. Мы сплетались языками, хвостами, я рычала, стонала и всхлипывала – так велико было напряжение, нарастающее в груди, и Тер его тоже чувствовал.

Мы упали в траву, взметнув сотни маленьких сверкающих светлячков. Они повисли над нами, невольно создавая ощущение нереальности, сказочности происходящего: благоухающая тысячами цветов ночь, огромная луна, любимый мужчина, ласкающий меня, и сотни маленьких светящихся свидетелей нашего безумства, нашего единения.

Мои крылья и волосы огненным покрывалом раскинулись по траве, а сверху Тер черным пологом скрыл от остального мира наши двигающиеся в едином ритме тела. Я горела, кусала его плечо и тут же зализывала рану, когтями царапала кожу у него на спине и сходила с ума от невероятного вожделения, что росло внутри меня вместе с огнем. Он двигался резче, сильнее, быстрее…

А затем произошел взрыв, заставивший нас обоих застыть и с глухим стоном откинуть головы. Я не знаю, что испытывал Тер, я же в первое мгновение почувствовала, что горю. Точнее, будто на меня плеснули жидким огнем, который занялся и побежал по всему телу, даря дикое, ни с чем несравнимое удовольствие. Как когда-то слышала, полный вынос мозга и срывание крыши.

Контроль над своим телом я потеряла, а потом потеряла и контроль над магией – она вырвалась наружу, окутав нас радостно ревущим пламенем. К пламени присоединился ветер, закрутился, словно торнадо, захватывая нас в безумную воронку, и поднял над землей.

Открыв глаза, я будто со стороны наблюдала, все еще переживая чувственное удовольствие, как вокруг нас крутится огненная стихия. Две силы, огонь и ветер, сплетались в танце страсти. Невероятно, мистически и волшебно – только такие мысли пришли в голову, пока я, по-прежнему крепко, обнимала своего мужчину, чувствуя внутри себя его налитую плоть, прижималась к нему и плакала… Плакала от счастья, удовольствия, ощущения, что уже никогда после этой страстной ночи не смогу быть прежней. Я изменилась, точнее, он меня изменил. Полностью.

Стихии утихли, и мы снова опустились на землю, в небольшой выжженный круг. Я не хотела разжимать руки, только одна мысль об этом приносила боль. Тер отступил с черного пятна и опустился вместе со мной в густую траву. Крепко прижимал к себе и что-то приятное шептал на ухо – тоже не остался равнодушным.

Распластавшись по великолепному мужскому телу, я терлась щекой о персиково-пушистую грудь любимого, покусывала горошинки сосков и почувствовала, как его плоть снова настойчиво упирается мне в бедро. Счастливо заглянула ему в глаза и впервые увидела в их бездонной синеве нежность и обожание, потеснившие холод и бесстрастие. Я блаженствовала, наслаждалась этими непривычными для него чувствами, целуя лицо Тера, глаза, брови, щеки, губы и даже клыки, ничего не обходя вниманием, нашептывая:

– Мой! Только мой! Ты только мой! А я только твоя!

Гладила его тело, восхищаясь скульптурными, четко вылепленными линиями, плюшево-мягкой кожей, перекатывающимися на груди, руках и ногах мускулами. Не чувствуя неловкости, с непреодолимым любопытством изучала каждый сантиметр его тела. А когда дошла до гордо восставшего свидетельства его мужественности, Тер перевернул меня и подмял под себя. Наш второй раз в точности повторил первый, и я вконец сорвала себе горло и до крови искусала губы.