Исаак решил посвятить себя творчеству: это было то, о чём он мечтал всю жизнь. Хельмимира, конечно, поддержала его решение.

– Ты гений пера, – сказала она Исааку. – А гениям пера положено творить для современников и потомков.

В один прекрасный день Исаак и Хельмимира стали супругами. Им достался огромный особняк на окраине Беатрис-Тинслей. Теперь можно было ни от кого не прятаться. Каждый день Хельмимира улетала по делам, а Исаак оставался у себя в кабинете и работал над произведениями. Тем не менее, качкоид был в курсе всего, что предпринимала его супруга. Приходя домой, Хельмимира всегда делилась с ними своими планами.

– Теперь всё будет иначе! – говорила она. – Я сняла запрет на книги древних авторов, и скоро они появятся в магазинах. Очевидно, что ширпотреб не сможет тягаться с качественной литературой. Читатель не выберет помои, когда перед ним окажется деликатес.

Однако вскоре Хельмимиру ждало разочарование. Публика вовсе не спешила бросать старые привычки. Продажи книг древних авторов были ничтожно малы, в то время как народ по-прежнему скупал «истории на один вечер».

– Что не так?! – злилась Хельмимира. – Я дала им достойные произведения – так почему они продолжают читать ширпотреб?!

– Они, похоже, совсем отупели за время правления Харальдюфа, – рассуждал Исаак.

– Ничего, я верну им хороший вкус! Введём цензуру. Тогда им придётся думать головой – хотят оно того или нет!

– У Харальдюфа тоже была своя цензура, и мы легко обходили его запреты…

– И всё равно он сумел привить свою скотсткую эстетику миллиардам гуманоидов.

– Ты же знаешь: где цензура – там и чёрный рынок.

– Нашёл, чего бояться! Партизаны не одолеют партизан?

– Возможно, ты и права… Только, мать, полегче на поворотах.

«Раньше он поддерживал мои идеи», – с горечью думала Хельмимира, вспоминая прошлые беседы с мужем. Она не могла точно сказать, когда всё изменилось. Между супругами не было крупных ссорр и скандалов. Несмотря на плотный график, Хельмимира никому не доверяла произведения Исаака и редактировала их сама. Супруги всегда проводили свободное время вместе. Её телохранители были его друзьями. «Так что же всё-таки происходит?» – спрашивала себя мундиморийка, мучаясь от глухой, зябкой, тёмной неизвестности.

В один прекрасный день Хельмимира поняла, что её окружают одни только идиоты и предатели. Она рассказала об этом Исааку – и внезапно не нашла у него той поддержки, которой так жаждала. «Ты, мать, поаккуратнее с такими мыслями», – вот и всё, что ответил ей качкоид.

«Неужели он разлюбил меня?» – с ужасом думала мундиморийка.

Приходя домой, Хельмимира всё чаще стала замечать во взгляде Исаака холод и непонимание. Она делилась с ним самым сокровенным – а он только смотрел на неё с какой-то странной тревогой.

– Не нужно было давать столько свободы цензорам, – говорила Хельмимира. – Многими из них овладела ересь – и вот они уже готовы отступить от идеалов партизанского движения… А ты ведь знаешь: на войне мы таких расстреливали.

Исаак молчал, а иногда и вовсе переводил тему: начинал рассказывать про какие-то психические расстройства. Однажды он даже посоветовал Хельмимире о них почитать. Тогда мундиморийка решила, что главным героем его следующего романа станет сумасшедший.

– Знаешь, – сказала она мужу, – мне, как читателю, нет необходимости так глубоко разбираться в дебрях психиатрии.

Время от времени Хельмимира успокаивала себя тем, что Исаак просто сильно увлечён своим творчеством и поэтому не может больше разделять её интересы. Однако с каждым днём она всё разительнее чувствовала, что он охладевает к ней как к женщине – даже несмотря на то, что она посещала самые дорогие центры красоты на Джоселин-Белл-Бернелл. Как и в годы своей молодости, мундиморийка вновь носила женственные платья, полупрозрачные блузы и кружевные чулки. А ещё она отыскала духи, которыми пользовалась в то далёкое время, когда ей только предстояло обольстить Исаака и подчинить его себе… «Как давно это было? – думала Хельмимира, ощущая светлую грусть. – Миллиарды лет назад, в другой вселенной? Тогда он и вправду сходил по мне с ума. А теперь обнимает, как больную… Неужели меня так сильно потрепала жизнь?»

Супруги редко говорили о старых временах. Лишь однажды Хельмимира услышала от Исаака упоминание далёкого прошлого – и в груди у ней разлилось приятное тепло. Это случилось, когда Хельмимира объявила мужу, что ужесточила требования к цензорам.

– Я собираюсь навсегда очистить Комитет от всякой ереси, – сказала она за ужином. – Я уничтожу всех, кто идёт против моего курса!

Исаак вздохнул и тихо произнёс:

– Давным-давно у тебя газета была… Название не помнишь?

Хельмимира плохо спала по ночам. Ей часто снилось, что на неё пытаются напасть. Во сне она по привычке хваталась за пистолет – а на поясе было отвратительно пусто… Просыпаясь в холодном поту, Хельмимира бросалась к выдвижному ящику прикроватной тумбы – и, к счастью, находила там свой грэйс-хоппер. Тогда она с облегчением падала обратно на кровать, чтобы отдышаться, а потом подползала к Исааку и прижималась к нему всем телом. Он тоже просыпался и обнимал её.

– Ты, наверное, разлюбил меня, – сказала Хельмимира однажды.

Качкоид глубоко вздохнул.

– Если бы я разлюбил тебя, то давно свалил бы подальше от всего этого.

Он снова заговорил про какую-то газету и про какого-то психотерапевта. Хельмимира уже засыпала и совсем его не слушала.

– В конце концов, не важно, любишь ты меня или нет, – сказала она сквозь дремоту. – Главное, чтобы ты оставался верен идеалам космических партизан.

Между тем цензуру проходили считанные произведения. Появился дефицит современных фильмов, игр, книг, музыкальных композиций. Публика восполняла его продуктами, которые продавались на чёрном рынке.

– Бездари! – говорила Хельмимира, досадуя на творцов.

Чтобы научить их работать, она организовала по всей империи бесплатные курсы писательского мастерства, кинокритики, режиссуры, общей теории искусства… Учились авторы крайне медленно. Тем временем чёрный рынок наполнялся романами, которые были написаны за неделю, и рэпом а-ля ранний Дюндель. В книжных магазинах было совсем немного покупателей. Те, кто приходил, искали в основном обучающую и деловую литературу. На самых населённых планетах появились подпольные каналы, которые показывали кустарные клипы и мыльные оперы. Они собирали гораздо большую аудиторию, чем каналы классической музыки и интеллектуального кино. «Пиратов» ловили и наказывали – с переменным успехом. Однако на место старых любителей подпольного заработка всегда приходили новые. Люди и раньше не боялись отупеть, а теперь – и подавно. Идиотия стала излечимым заболеванием: Визулинда открывала больницы по всей империи.

Хельмимира была обескуражена. Только теперь она осознавала всю глубину той бездны, в которой оказалась массовая культура. Последней каплей стало то, что роман «Все идиоты, а я просто сволочь» сделался подпольным бестселлером.