– «Свобода слова», – невозмутимо ответила Хельмимира. – Она называлась «Свобода слова»… И, будь добр, отмени врача.

Глава 31: Хельмимира и сюрреализм

После завтрака Хельмимира отправилась в Комитет и провела там несколько плодотворных собраний. Цензоры, наконец, притихли и перестали с ней спорить. «Я знаю, каким курсом вести партизанское движение!» – вещала она с трибуны. Ей казалось, что сотрудники Комитета смотрят на неё преданными глазами. Хельмимира говорила о том, что быть цензором – это не только жить в комфортных апартаментах и никому не сдавать свой чистый энтузиазм. Работать цензором означало упорно стоять на страже качества и не допускать ереси в своей голове.

Наконец Хельмимира отпустила подчинённых и отправилась в свой кабинет. Она могла быть вполне довольна собой, но утренний разговор с мужем не давал ей покоя. Сердце мундиморийки ныло от невыносимой отчуждённости. Она готова была хвататься за любой обрывок надежды вернуть себе Исаака – и её разум судорожно искал решение. «Он поймёт, – мысленно повторяла Хельмимира. – Он согласится. Просто нужно время…»

Со стены кабинета на Хельмимиру осуждающе смотрел Антон Чехов. В конце концов Хельмимире это надоело, и она решила заменить его на кого-нибудь менее принципиального. Ей принесли кофечай с десертом, но кусок не лез в горло. «Скорее бы уже лететь к императрице!» – думала мундиморийка.

Тем не менее, впереди было ещё несколько свободных часов. Хельмимира решила посвятить их тому, чтобы ознакомиться с делами предприятий, которые принадлежали партизанскому движению. После победы Хельмимира добилась того, чтобы забрать их себе, однако ими по-прежнему управляли доверенные лица. Мундиморийка была так увлечена борьбой с отупляющим искусством, что дала управленцам полную свободу. «Подумать страшно, сколько денег проходит мимо! – думала Хельмимира, листая финансовые отчёты. – Всем этим нужно заниматься, а у меня совсем нет времени летать на другие планеты…»

Хельмимира понимала, что могла бы доверить кому-то следить за тем, чтобы управленцы не воровали слишком много. Но где найти таких людей, когда кругом одни идиоты и предатели? Среди прочих документов на глаза Хельмимире попался отчёт «Корпорации Копрорации» – небольшого завода на Лизе-Мейтнер. «Странно, – удивилась Хельмимира, – когда-то он приносил неплохой доход, а сейчас – копейки». Внезапно мундиморийка вспомнила, что всеми делами «Копрорации» занимался Гардиальд, с которым она вчера поссорилась. «Нужно уволить его и навести порядок», – решила Хельмимира.

Она и не заметила, как настало время лететь во дворец. «Готовьте мой телекоптер», – приказала Хельмимира помощнику. Совсем скоро телекоптер подали прямо на личную стоянку госпожи советника; укутавшись в манто, Хельмимира уселась на заднее сидение, и пилот взял курс на Беатрис-Тинслей. «Интересно, этот щенок Гардиальд уже успел побывать у Визулинды?» – думала Хельмимира по дороге.

В зоне Каролин-Порко было ещё светло, а там, где жила императрица, стояли сумерки. Подлетая к дворцу, мундиморийка заметила, что одно его крыло всё ещё реставрировали после побоища с ультраправыми; работа шла круглосуточно. Хельмимира невольно вспомнила день переворота и украдкой усмехнулась: какую же чудесную, фантастическую победу одержали тогда партизаны! «Нельзя, чтобы всё было зря», – решила мундиморийка.

Пилот связался с диспетчером; совсем скоро телекоптер госпожи советника приземлился на одну из дворцовых стоянок. Хельмимиру почти не обыскивали; её охрана осталась ждать, а люди императрицы повели гостью во внутренние покои.

Визулинда встретила Хельмимиру в роскошном кабинете; его стены были без особой отделки, зато с множеством картин, изображавших диковинные растения. В углу стояла изящная софа, а симметрично ей – статуя Гуру Глебыча. Императрица читала; перед ней находилась голограмма какого-то документа. Хельмимире показалось, что это были чертежи.

– Присаживайтесь, – сказала Её Величество. – Кофечаю?

– Благодарю, не нужно, – ответила Хельмимира.

– Вы знаете, – продолжала Визулинда, не отрываясь от документа, – сегодня я попала в небольшой цейтнот, и императорские часы наложились на часы учёного…

– Императорские часы? – удивилась Хельмимира.

– Ну да, – пояснила Визулинда. – Я разделила свои сутки на три части. Императорские часы – это время с десяти до пяти, в эти десять часов я императрица. Потом с пяти до пятнадцати я учёный. А ночью и ранним утром я любимая женщина. Такой график позволяет мне всё успевать.

Хельмимира удивилась и даже немного позавидовала. Сама-то она в любое время суток была одновременно лидер космических партизан, военный журналист, редактор и любимая женщина.

– Иногда случаются накладки, как сегодня, – вновь произнесла Визулинда. – Мы ведь строим Шницельвахен, и работы особенно много. Совсем скоро у империи будет огромный запас ценного сырья… Вот, решила немного ознакомиться с чертежами, чтобы хоть что-то понимать. Вы же знаете, я фармаколог, а не инженер.

Шницельвахен – гигантский гравитатор, способный сдвигать с орбиты даже небольшие спутники планет. Зугард и Визулинда начали строить Шницельвахен сразу после того, как пришли к власти.

– Как успехи в борьбе с отуплением? – спросила Её Величество, всё так же глядя в документ. – Надеюсь, ваш «диктат хорошего» оправдывает себя.

– За прошедший месяц нам удалось обработать пять миллионов двести тысяч произведений искусства по всей империи, – отрапортовала Хельмимира.

– Сколько из них попало к издателям?

– Двести шестьдесят тысяч.

Визулинда резко оторавлась от чертежей и с удивлением уставилась на Хельмимиру.

– Двести шестьдесят тысяч? – переспросила императрица. – Это ведь всего пять процентов…

Хельмимира смотрела ей в глаза, готовая принять вызов.

– Так обстоят дела, Ваше Величество, – проговорила она со вздохом. – Увы, общий уровень авторов низок. Сейчас каждый, кому не лень, мнит себя писателем, художником или музыкантом. Я организовала специальные курсы на каждой из планет империи. Думаю, народу будет не лишним повысить свою грамотность.

– Курсы – это хорошо, – одобрительно сказала императрица, возвращаясь к документу.

– Да, но их недостаточно, – уверенно произнесла Хельмимира. – Именно поэтому я и предложила вам Программу Интеллектуального Очищения…

Несколько секунд Визулинда без единого слова дочитывала фразу. Потом, наконец, она закрыла документ и вновь посмотрела на Хельмимиру.

– О да, – сказала Её Величество. – Мы с мужем, признаться, читали ваш труд, как какую-то антиутопию.

Хельмимира тут же почувствовала, как кровь прилила к её лицу.

– Антиутопию? – возмущённо переспросила она. – Вы называете интеллектуальное возрождение нашего народа… «антиутопией»?!

– Нет, – возразила императрица. – «Антиутопией» я называю расстреливать гуманоидов только за то, что они не хотят ходить в кружки по интересам.

Как и во время вчерашнего разговора со Стефанией, Хельмимира ощутила глухую боль в груди.

– Вы видите другой способ заставить людей развиваться? – резко спросила она.

– Представьте себе, вижу, – уверенно отозвалась Визулинда.

– И в чём же он заключается?

– Он заключается в том, чтобы открывать учебные заведения, увеличивать престиж науки, прививать народу хороший вкус, лечить больных идиотией…

«Надо же, как благовидно щебечет! – со злостью подумала Хельмимира. –