Онисабуро часто надевал яркое кимоно женщины-шамана, чтобы подчеркнуть свою божественную силу. Он также любил смотреть на парады членов своей секты, восседая на белой лошади в позе, в которой император принимал парады японских войск. Центр новой секты размещался около Киото. Онисабуро посылал проклятья тому барьеру, который разделял бедных и богатых, обвинял капиталистов и землевладельцев в том, что они приносят нищету и несчастья простому народу. Он разработал эсхатологическую теорию, согласно которой в скором времени должен был наступить конец всему злу и произойти перераспределение богатств. Его слова встречали горячий отклик в сердцах женщин-работниц, неквалифицированных рабочих, лавочников и коробейников. Все они нуждались в новом ощущении общности и духовности, чтобы преодолеть трудности индустриализации и городской жизни. К концу эпохи Тайсо адептами Омото стали, по данным японского правительства, 400 000 человек, и около 3 миллионов человек, по подсчетам самой секты.

«Пастыри людей»

Обозленные арендаторы и разгневанные рабочие, неустрашимые феминистки и радикальные студенты, бурлящие общины меньшинств и отверженных, мога и мобо, анархисты и коммунисты — слишком многое указывало на то, что по стране проходит все больше трещин, угрожающих ее существованию. В 20-х гг. XX столетия разрушительные последствия модернизации — возникновение противоположных взглядов на действительность, неурядицы индустриализации, напряженность, связанная с новым образом жизни, и стрессы, сопровождающие империализм, — накладывались одно на другое. Проблемы, проявившиеся в двадцатых, вызвали беспокойство у бюрократов и членов основных партий, которые занялись поисками способов борьбы с крайними формами радикализма, которые, как казалось в то время, угрожают самому существованию государства.

Временами некоторые чиновники прибегали к насилию, чтобы подавить предполагаемых противников и дисциплинировать меньшинства. «Смерть растеклась огромной красной полосой в восточной части неба» — так описывал очевидец событие, произошедшее в полдень 1 сентября 1923 г. В этот день Великое землетрясение Канто превратило землю в «красную выжженную пустыню». Реки и каналы были забиты десятками тысяч «плавающих тел»{241}. В атмосфере возникшего хаоса начали циркулировать слухи, что корейцы отравили колодцы, а полиция подлила масла в огонь, предупредив по радио, что корейцы «поджигают дома, убивают людей и забирают деньги», и призвав людей «использовать все необходимые меры» для защиты себя и своей собственности{242}. Хотя эти слухи не имели под собой основания, армейские резервисты и гражданские волонтеры начали патрулировать улицы Токио и других японских городов. Прежде чем волна насилия пошла на убыль, тысячи корейцев стали жертвами преследований и резни. В последующие дни полиция произвела массовые аресты японских социалистов и других политических активистов. Более десятка из них были убиты в тюремных камерах. В числе жертв оказались анархисты Осуги Сакаэ и Ито Ноэ, которых задушил полицейский капитан.

Однако правительство в большей мере полагалось не на грубость, а на законные способы борьбы с проявлениями радикализма. В 1925 г., практически одновременно с введением общего избирательного права для взрослого мужского населения, парламент принял Закон о сохранении мира. Он был подготовлен чиновниками Министерства юстиции и устанавливал, что любой, «кто организует группу, целью которой будет изменение существующего государственного строя (кокутай) или ликвидация частной собственности, или любой, кто сознательно присоединится к такой группе», может быть брошен в тюрьму сроком на десять лет. Три года спустя наказание было ужесточено, и нарушителя данного положения ожидала смертная казнь{243}. 15 марта 1928 г. полиция прибегла к этому закону, когда они провели облаву на подозреваемых в принадлежности к коммунистической партии и радикально настроенных студентов. В итоге было задержано более 1600 человек. По следам «инцидента 15 марта» правительство запретило рабоче-крестьянскую партию за ее подрывную деятельность, а администрации университетов принудили Синдзинкай к самороспуску.

В противоположность той части японского руководства, которая использовала насилие для поддержания социального и политического порядка, другие члены правящего класса предпочитали уговорами воздействовать на недовольных и интегрировать возникающие объединения в существующее политическое сообщество. Таким образом, «пастыри людей», как назвал себя и своих коллег один из сотрудников Министерства внутренних дел, начали разрабатывать тактику, которая позволила бы уберечь население страны от радикальных идеологий, разрешить «социальные проблемы» Японии и преодолеть раздробленность, которая была неизбежным спутником быстрой модернизации{244}. Для решения этих задач чиновники иногда обращались за помощью к существующим организациям. Достаточно часто лидеры подобных объединений сотрудничали с властями в деле контроля над деятельностью их рядовых членов. Обычной мотивацией сотрудничества с государством была возможность добиться осуществления своих требований.

В 1919 г., как только появившиеся рабочие союзы и объединения арендаторов отразили тенденцию к расколу общества, правительство предприняло попытку ослабить радикальные настроения, существовавшие в общинах отверженных. С этой целью проводились конференции, на которых представители меньшинств, парламентарии и чиновники могли обсудить положение буракумин. Вскоре после этого Министерство внутренних дел начало выделять дополнительные деньги на осуществление программ общественных работ на территориях компактного проживания отверженных. В случае с корейскими иммигрантами правительство снабжало деньгами Соайкай, которое использовало эти средства для расширения своей деятельности. В свою очередь, лидеры Соайкай поддерживали тесные связи с полицией, сообщая о совершенных преступлениях и о деятельности организации. После Великого землетрясения Канто Соайкай даже организовало отряды корейцев, помогавшие в расчистке улиц Токио, надеясь уменьшить таким образом напряженность, существовавшую между корейцами и их японскими соседями.

Чтобы остудить страсти, кипевшие в отношениях между рабочими и руководством предприятий, некоторые «пастыри» из Министерства внутренних дел оказывали давление на основные компании с целью улучшения положения рабочих и расширения патерналистских отношений. В 1919 г. правительство создало Общество гармонизации. Эго была полуправительственная организация, возглавляемая крупными предпринимателями и чиновниками Министерства внутренних дел, основной задачей которой было развитие сотрудничества и взаимопонимания между трудом и капиталом. Устав Общества объявлял, что «гармонизация» подразумевает уважение к правам других, стремление к достижению компромисса ради сообщества и индустриальное развитие путем взаимного сотрудничества. В частности, организация выступала в качестве арбитра в трудовых спорах, проводила исследование проблем труда и разрабатывала политические рекомендации правительству. Когда, вопреки возлагаемым на него надеждам, общество показало свою неспособность решать возникающие разногласия, правительство создало в рамках Министерства внутренних дел специальную секцию Трудовых дел и направило в префектурные отделения полиции офицеров, подготовленных для улаживания конфликтов. В 1926 г. подобные усилия правительства помогли найти решение в 40 % случаев разногласий, приведших к остановке работы.

Сельская местность представляла собой благодатную почву для развития связей между населением и правительственными агентствами. В первые десятилетия XX в. фермерские семьи были сильно напуганы взлетами и