Ой, на сердце моем глубокая рана,

Ей уже не зажить,

Ей уже не зажить…

Я успеваю задремать, пока Инетис поет эту бесконечную песню, и просыпаюсь от тяжелого толчка, едва не заставившего меня кувыркнуться через край повозки. Тревис ухватывает меня за край корса, и я уже готова спросить его, почему мы остановились, как замечаю сама.

Мы почти у дома фиура, нам осталось всего чуть-чуть — выехать на дорогу, идущую мимо его дома к клеткам и остановиться. Вот только эта дорога почему-то запружена всадниками, и заметив нас, они направляются навстречу — человек десять верховых, на конях, укрытых теплыми попонами. Они как будто ждали нас, как будто ждали, пока мы появимся на этой дороге.

Я почти тут же замечаю, что дом фиура окружен людьми. Десять, двадцать человек конных — да сколько же их здесь? Сбоку от дома стоит крытая повозка, но почему-то я не думаю, что к фиуру в такое время приехали гости.

Плетеная дверь открывается, и из дома выходят еще люди. Я не вижу, кто это: пламя факелов слишком неровное и пляшет на лицах, но замечаю белоснежные волосы Серпетиса и вижу тусклый отблеск Чери на оружии, которое держат окружившие дом воины.

Сердце мое сжимается. Что происходит?

— Нам ехать дальше? — спрашивает Тревис, придерживая лошадь. В его голосе — неуверенность. — Унна?

Но я не знаю сама. Лица всадников закрыты тяжелыми капюшонами. Они так решительны, и уже совсем близко, и я едва подавляю в себе желание попросить Тревиса развернуться и уехать отсюда. Но я знаю, что нас нагонят в два счета.

— Что вам нужно? — спрашивает он, привстав, чтобы обратить на себя внимание всадников.

Лошади окружают нас, проваливаясь в глубоком снегу. Речь того, кто отвечает нам, звучит не по-шиниросски. Он асморец, и понимая это, я понимаю и другое.

— Нам нужна син-фира Инетис. Приказ нисфиура. Мы забираем ее из Шина немедленно, и мы знаем, что она с вами.

Вот оно. Вот оно — слово правителя, которое настигает нас в самый не подходящий для этого момент. Скороходы — сколько их было? Три, четыре, больше? — возвращались к правителю ни с чем, и последний из них нес с собой послание открытого неповиновения. Асклакин, фиур Шинироса, под страхом лишения земель и имени отказался вернуть правительницу Инетис ее законному мужу и властителю. Но нисфиур Асморанты — не тот, с кем можно играть в гордость и упрямство. Он точно знает, что Инетис должна родить в Асме, и чтобы это сделать, она должна остаться живой… а это будет так трудно посреди битвы за Шин, к которому уже подходит огромное войско чужеземцев.

— Мама, мама! — кричит где-то Кмерлан, и Инетис вдруг подскакивает в повозке, словно проснувшись от долгого сна.

— Где он? Где он?! — кричит она тонким голосом. Ее золотые глаза блестят в темноте, как луна Черь, и солдаты переглядываются точно так же, как переглядывались не так давно лекарки, подносящие правительнице горячий муксис. — Что вы делаете с ним?

— Он тоже едет с нами, син-фира. Это приказ правителя, — отвечает тот, что заговорил с нами. — Проводите их! Живо, время не ждет!

Один из солдат ловко спрыгивает с коня, и через мгновение оказывается в повозке, чтобы забрать у растерянного Тревиса поводья. Инетис прижимается ко мне, ее горячие слезы капают мне на руку, когда я как в тумане зачем-то укутываю ее шкурой.

Воин правит к дому фиура. У входа стоят факелы, и я снова вижу среди людей правителя Серпетиса, который пытается что-то говорить — но его не слушают. Воины пытаются засунуть Кмерлана в повозку, он кричит и упирается, и его плач разносится так далеко, что его наверняка слышно на укреплениях.

— Отпустите его! Это приказ! — резко отдает команду Серпетис. — Позвольте ему хотя бы дождаться мать.

— У нас тоже есть приказ, син-фиоарна, — отвечает ему один из воинов, и в голосе его я слышу вину. — И он гласит, что син-фиоарна Кмерлан и син-фира Инетис должны быть вывезены из Шина как можно скорее.

Наша повозка останавливается, и Инетис отталкивает меня, чтобы спрыгнуть на снег. Ее глаза сверкают, а голос срывается, когда она подступает к вооруженным солдатам — так смело, словно готова растолкать их локтями, если они ее не пропустят.

— Отпустите моего сына! — Кажется, это снова она, снова та Инетис, которую я знаю. — Вы не имеете права его трогать! Не имеете!

— Син-фира, я тут бессилен, — начинает Асклакин, которого я и не заметила в этой толпе одетых в темную одежду солдат. Он только разводит руками — ему не дают даже двинуться с места.

— Отпустите моего сына! — снова кричит Инетис, и солдаты замирают в растерянности и отпускают Кмерлана. который сразу же бежит к ней.

Как некстати я вспоминаю о тех скороходах, которых Инетис просто не пустила от вековечного леса в Асмору. Из Шина ушло много людей в те дни после того, как фиур разрешил им покинуть город. Весть об Инетис разнеслась по Асморанте с ними — и ни одна магия на свете не помогла бы ей это остановить. Быть может, если бы она не отправляла скороходов назад ни с чем, правитель не разозлился бы настолько, чтобы приказать солдатам привезти ее силой.

И это не деревенька посреди Асморы, откуда ехать всего-то десяток мересов. Это другая земля, и долгий двухдневный путь с беременной сопротивляющейся женщиной в повозке может быть очень опасным.

— Мы уезжаем, — говорит воин. — Прямо сейчас и как можно быстрее. Садись, син-фира. Садись же!

Но она встает перед ним, уперев в бока руки, заслонив собой Кмерлана, который всхлипывает и утирает слезы заиндевевшим рукавом теплого корса. Шкура падает с плеч Инетис, и она вздергивает голову и изрекает всего одно слово прямо в лицо стоящему перед ней воину:

— Огонь.

Он вспыхивает подобно факелу, и дикий крик оглашает окрестности, заставляя кровь застыть у меня в жилах. Я не ожидала от нее такой магии. Я не думала, что она будет готова сражаться — открыто, причиняя боль, показывая свое неповиновение.

Глаза Инетис снова полыхают золотым. Она кричит:

— Прочь, все прочь! — И сама отступает назад от воина, который падает в снег, пытаясь потушить пожирающее его пламя.

Я не успеваю понять ничего — все превращается в мешанину. Серпетис выскакивает наперерез солдату, замахнувшемуся на Инетис друсом, воины Асклакина по его знаку выхватывают мечи и бросаются в бой. Тревис едва успевает заслонить меня собой, когда над нашими головами пролетает друс. Его лицо оказывается совсем близко, и в блестящих глазах я вижу страх.

— Нам нужно… помочь! — Я пытаюсь вырваться из его хватки, но он не дает мне подняться, не дает мне даже увидеть, что творится вокруг.

Кмерлан истошно кричит, оружие ударяется об оружие, пока я бьюсь под сильным телом воина, решившего защитить меня — пусть даже мешая мне дышать.

— Они убьют тебя! Успокойся!

— Инетис… — Я задыхаюсь, в глазах появляются черные точки, и они становятся все больше, пока, наконец, Тревис не осознает, что схватил меня слишком крепко.