Ведь независимо от того, что будет потом, именно сейчас они с Леоном вместе. И даже если после всего пережитого он предпочтет забыть о своей любви к чужачке-колдунье, незачем думать об этом сейчас, незачем говорить.

Ночью, пока девушка спала, приходил Бусь. Леон сам удивился, как Алину не разбудил громкий писк совершенно не уважающего чужой сон бузиненка. Прочел короткую записку от Горыныча, написал такой же короткий ответ. Ему бы очень хотелось посмотреть сейчас Арису в глаза, и, может, тогда не будет надобности ни в долгих разговорах, ни в поиске оправданий. Просто все встанет на свои места, и они оба дадут себе слово забыть те глупости, которые наговорили друг другу на берегу реки у пышной, облюбованной мелкой нечистью бузины. Но – когда это еще будет!

Сквозь кружевной узор листьев просвечивало сине-фиолетовое небо, в котором изредка мелькали чьи-то черные крылья, закрывая звезды – то будто бы летучая мышь пронесется, то похоже на птицу… Улегшись на траве рядом со спящей Алиной, Леон смотрел вверх, цепляясь взглядом за мелкие огоньки звезд, и вспоминал тот далекий-далекий день, когда впервые увидел Ариса в Раславе, не зная еще, что этот человек скоро станет его самым лучшим другом…

…было ясное утро начала весны. За окнами звенела капель, дружинники под командованием богатыря-Всеслава разминались во дворике возле управы. На рассвете прибыл гонец из столицы со срочными вестями, и воевода вместе со своим двоюродным братом Яковом беседовали с ним наверху. Успевший с утра перекусить и размяться с товарищами и на мечах, и врукопашную, Леон быстро прошел через большой зал, где обычно посетители-горожане ждали, пока их пустят к воеводе. Сперва ему показалось, что в зале пусто, но нет: в дальнем углу подпирала стену темная фигура в распахнутом тулупе. Охрана косилась на единственного посетителя, но выпроводить не пытались – просто следили, чтобы вел себя как подобает.

Что-то в этом человеке сразу показалось Леону знакомым, но лишь приглядевшись, парень узнал вдруг того самого колдуна, за которого отец перед старостой Лучистого поручился после истории с утонувшими детьми. Имя как-то вылетело из головы, но прозвище – Горыныч – запомнилось. Только Леон догадывался, что на прозвище этот человек, пожалуй, обидится.

Колдун хмуро поглядывал по сторонам, скользнул безразличным взглядом по Леону и больше не обращал на него внимания, пока тот не оказался рядом с посетителем.

– Здравствуй, – Леон протянул руку и назвал свое имя. Колдун, мгновение поколебавшись, ответил рукопожатием и тоже представился, правда, с большой неохотой:

– Арис, – взгляд серо-зеленых глаз изучающе впился в лицо. – Ты – сын воеводы?

– Да.

– Передай отцу, что я ему долг принес.

– Отец занят и освободится нескоро, – мысль, чем заинтересовать малознакомого колдуна, пришла быстро, и Леон постарался спрятать улыбку. – Негоже гостю стоять у дверей. Я еще не завтракал. Составишь мне компанию?

На лице назвавшегося Арисом мелькнула мрачная настороженность – видно, таки заподозрил уловку.

– Если хочешь, конечно, – быстро добавил Леон.

– Не откажусь, пожалуй, – откликнулся наконец колдун. И неторопливо последовал по гулким коридорам за довольным Леоном.

Аромат жарящегося мяса распространялся по всему зданию – видно, Матрена снова забыла закрыть дверь. Что ж, сегодня это было как нельзя кстати. Радуясь своей выдумке, Леон провел гостя прямо на кухню и, пока тот, стоя у порога, косился на молоденьких кухарок, ухитрявшихся строить глазки сразу обоим появившимся в их поле зрения парням, быстренько позаглядывал в кастрюли.

Тем временем одна из девушек, чернявенькая Марьяна, подошла к колдуну:

– Чего, сударь, изволите?

– А чего не жалко? – в доме, а особенно на кухне, было тепло, и колдун наконец-то снял свой тулуп.

– Нам ничего не жалко для дорогих гостей! – Марьяна игриво блеснула глазками и, бесцеремонно отодвинув Леона от печи, принялась накладывать еду в широкие миски. А когда сын воеводы намекнул, что такую порцию, пожалуй, не осилит, девчонка лишь отмахнулась: – Ничего. Гость-то твой голодный, поделишься значит.

Чуть погодя, спрятавшись от хихикающих девушек в пустующей столовой, где обычно обедала стража, парни устроились за столом, поближе к окну. Колдун ел неторопливо, стараясь не показать, что голоден, и на вопросы Леона отвечал коротко, неохотно. Словно лишь для того, чтобы отплатить за угощение. И все же в то утро сын воеводы узнал очень многое – и о стеклянных шариках, на которые люди загадывали желание, а потом, нечаянно разбив свое чудо, оказывались здесь, о ловушках – что оно такое, как ее поставить и как убрать. О водяных да лесовиках, с которыми колдун – даром что чужак – знаком был куда ближе, чем любой из Леоновых приятелей.

После они вместе наблюдали, как тренируются дружинники, а Леон так и не решился предложить чужаку размяться на мечах, хотя интересно было узнать, насколько же он в этом деле умелец. Обычно колдуны если и могли драться – так больше врукопашную, и мало у кого получалось меч тяжелый ровно в руке удержать. А вот Арис, похоже, смог бы.

Отец освободился часа через три и сам нашел парней во дворе. Взвесив на руке врученный колдуном без лишних слов кошелек, воевода хитро улыбнулся.

– Сколько здесь?

– Сколько надо.

– А откуда тебе известно, сколько надо?

– Узнал.

Ответ этот почему-то рассмешил отца, а Горыныч, не понимая причины веселья, хмурился. Может, потому и на приглашение остаться в Раславе ответил отказом. Переночевал в отведенной ему комнатке на первом этаже, недалеко от кухни, и на следующее утро уехал. И как ни обидно было Леону прерывать интересное знакомство – уговаривать колдуна остаться он не стал.

Встретились они снова осенью, сырой и холодной, когда уже попрощались с родным небом журавли, и на земле поутру сахарной коркой поблескивал иней. Время было тревожное, в Раславе дважды ловили подосланных к воеводе убийц, и трижды вне городских стен лишь верность находившихся рядом людей спасала отца от верной гибели. В тот день Леон вместе с дядькой Яковом и небольшим отрядом возвращался из Павловска, когда гонец на взмыленной лошади привез подписанное отцом письмо с просьбой о помощи. Что было в письме – Леон уже и забыл, но до сих пор слишком хорошо помнил и безумный страх опоздать, приехать слишком поздно, и граничащую с отчаяньем ярость. Тогда он думал, что спешит на выручку отцу, а сам стремглав несся прямо в расставленную ловушку.

Арис – и откуда взялся? – просто встал на дороге. Объехать его полем было несложно, но лошади пугались ползающих в мерзлой траве змей, фыркали, пятились. Да только гады от холода совсем вялые были и заснули в самую неподходящую минуту. Отряд поехал бы дальше, но колдун нашел убедительные слова, да какие… Леон бы пропустил их мимо ушей, но когда чужак помянул его родителей – не стерпел. Соскочил с лошади, у дядьки Якова меч взял, колдуну бросил – молча, без слов. И напал.