Ещё секунда, и Арлстау повернулся лицом к войску полководца, что уже было готово перекинуть мост.

–Не пощажу никого! – воскликнул он громко и добавил. – Если кто-то пересечёт границу.

Люди остановились от двусмысленной фразы и не знали, как быть! Полководец неуверенно топтался на месте.

В следующую секунду Арлстау протянул Данучи кисть, что была подарена мальчиком с золотыми волосами посреди Ледяного моря.

Пальцы дотронулись до неё и сокрушили время! Всё остановилось – и дыхание ветра, и бурчание высоких рек, и листва застыла на деревьях, и все люди замерли, но каждый из них в эту секунду смотрел на жизнь художника по имени Данучи…

***

Данучи родился среди авров в те времена, когда они не покоряли ничего и никого! Им не были доступны ни границы разума, ни его чистота! Не перешли они тогда на новый уровень восприятия мира, не думали о том, как сделать свою жизнь счастливей, а были равными всем людям.

Тот же разум, те же пороки, но люди более жестоки, а в аврах больше обиды и озлобленности! Люди считали их дикарями и изгнали их в туманы, к которым сами боялись идти, в которых одному не сложно потеряться, так легко не найтись…

В туманах появилось три города, но не все в них поместились, остальные авры расползлись по окраинам тумана, изредка забегая к людям, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Данучи родился, но его народ об этом не узнал, потому что Алуар стыдился им! «Первое дитя, рождённое в туманах и сразу человек!» – сама мысль его раздражала! Скрывал дитя от народа, и прятать он хотел всю жизнь в своём высоком храме. Считал позором и не мог подарить тому свою любовь. Не мог, а его никто в семье понять не мог: «Чем он хуже, раз родился человеком?». «Быть может, это чудо!», – говорила тому супруга, но Алуар так не считал! Для него иначе выглядели чудеса.

Ребёнок чувствовал к себе презрение, но понимал отца, ведь сам ни разу не встречал похожих на себя. Не огорчало всё это детскую душу, потому что он видел истинное лицо Алуара. Видел душу каждого, кто его окружал и не понимал лишь одного – почему они не чувствуют, что у него самого на душе…

Ему любовь и не нужна его – её вокруг так много, что можно утонуть.

Но отец был интересен. Особенно, тем, что у него на лице нарисована вся его жизнь. Три символа сказать могут о многом – тем более, фантазии ребёнка…

Когда Данучи исполнилось пять лет, он застал врасплох свою небольшую семью – сработало его возмущение.

Всё началось со вспышки гнева Алуара – тот сам не свой был ещё с рождения Данучи. Вспышка пришла из ниоткуда, из ничего. Хотел покинуть стол раньше других во время праздничного ужина, но сын остановил того бездонной фразой:

–Твоя душа – наконечник стрелы, но такие стрелы убить не способны, они склонны к поражениям…

С этого момента он стал первым сыном, а не вторым! Хватило несколько месяцев, и Алуар изучил его дар видеть души своим, пусть не слишком далёким, но разумом. Прошёл год, и Алуар научил его рисовать, о чём он никогда не пожалеет!

Неизбежно то, что необходимо…

Представил своему народу, как сына, как художника, рисующего души. Извинился перед народом за то, что шесть лет скрывал от них чудо, за то, что шесть лет обманывал свой народ!

Город простил, ведь сказано всё искренне, и слеза текла по двум символам одной щеки – все почувствовали её, все попробовали на вкус. Дали тому очередной шанс…

Данучи радовал весь город своими безобидными, детскими творениями, и город благословлял его, заставлял ценить самолюбие, самолюбование. Город подарил ему мечты, город показал, какой он изнутри. Авры демонстрировали, как выглядит снаружи, как смотрит свысока и видит близко. Город подсказал, что далёкое в других краях, а всё близкое здесь, рядом. Протяни руку – и ты всё увидишь, и ты всё поймёшь…

Восемь лет рисовал простые, безобидные чудеса, которые замечал вокруг и рядом, но, лишь потому что не смотрел на небо и не знал о его существовании.

Туман над головой стал привычкой, но Алуар показал своему дитя, что туман не везде, что есть места, где пред глазами чисто. Объяснил, что в тумане нельзя ходить одному – если с кем-то ушёл, то с ним и вернись, за него ты в ответе! Одному туманы покидать нельзя.

Юный художник не слушал, он задыхался от восторга, увидев свободу. Юный мастер воскресил себя заново, когда бросил свой взгляд в небеса и увидел планету Земля!

–Что это? – спросил восхищённый Данучи, не даря своих глаз ледяному спутнику.

Сине-зелёная планета восхитила своей красотой и теплом настолько, что спутник был не интересен. Несмотря на то, что он выглядел больше, спутник казался помехой для глаз!

–Это планета Земля, – ответил ему Алуар, погрязнув взглядом в далёком.

–Почему бы нам не улететь на неё? – сорвалось с уст художника то первое, что искренно.

–У нас нет крыльев. – тяжко вздохнул Алуар, словно и сам не прочь улететь на другую планету.

–А, если я их всем нарисую?

–Да? – встрепенулся Алуар и представил это на миг. – И сколько нам лететь? Годы?

Данучи задумался. Пока думал, Алуар передумал:

–Здесь наш дом, и твой дом тоже здесь. Зачем нам жить на чужой планете?

–Я вижу, насколько она красива, насколько она велика! – говорил мальчик, растягивая слова, пытаясь поместить в них весь свой детский восторг. – В ней нет изъянов, в ней лишь то, что возрождает восхищение! Я никогда ничего не встречал прекраснее того, что сейчас перед моими глазами, и всему этому ещё, даже не придумано названия! Наша планета это ничто в сравнении с планетой Земля…

Последние слова произнёс зеркальными эмоциями. Они задели, но не на столько, чтоб Алуар не спросил:

–А есть ли на ней жизнь?

–Нет, – ответил честно Данучи и улетел в глубокие мечтания, в которых он, так по-геройски, вдыхал жизнь в далёкую планету.

От мечты так часто отвлекает то, что ты видишь впервые. Не увидел бы этого, и жизнь его сложилась бы иначе, и он бы улетел ещё юнцом жить на огромную планету.

Перед ними восстал человек, что не случайно подошёл к туману, и Данучи впервые увидел себе подобного. Это заставило пересмотреть все свои мечты и вмешать в них не только авров, но и людей.

Мальчик жадно изучал его глазами,