С жуткими криками пронеслась стая черных птиц. Хрюндяоткрыла один глаз, посмотрел им вслед. Снова засопела в самое ухо, мешаяприслушиваться.

Издалека доносились крики, полные безнадежности, боли истрадания. Словно кого-то мучают и терзают сотни лет, не зная ни сна, ниотдыха, но боль настолько невыносима, что притерпеться нельзя, а умереть тоженеподвластно.

— Что ж ты такого натворил, — пробормотал он, чтобызаглушить сострадание, — наверное, сирот обижал... Или хорошую песню перебил.Гм... Если бы мне не дал дослушать, я б тебе и не такое придумал!

Шатаясь, он выбрел из развалин. Теперь со всех сторонтянулась черная выжженная земля, накрытая пылающим небом — кроваво-красным,бурлящим. А темные комья, сбитые в тучи, неслись так низко, что едва незадевали его за волосы. От них веяло угрозой, и Мрак невольно пригибал голову.Из спекшейся земли часто выстреливали дымки: сизые, а то и угольно черные.

Жаба, недовольно ворча, перебралась на мешок за спинойМрака. Внутрь не полезла, устроилась наверху, и он чувствовал как она тычется взатылок вечно мокрым и холодным носом.

Сквозь разрывы в дыме он увидел вдали ярко-красную жидкуюземлю, расплавленную как кипящий воск, и в этом странном озере горели, несгорая, живые факелы — мужчины, женщины, старики. Среди треска и шороха Мракслышал дикие крики, стоны, плач. Ближе к берегу расплавленная земля чутьостыла, покрывалась темной коркой, несчастные пытались вылезти на край, тамобламывалось, и жертвы с отчаянными воплями уходили в жидкий огонь с головой.

— Волхва бы сюда, — проворчал он, стараясь заглушить в себесострадание, иначе должен остановиться и начинать вытаскивать на берег. А ихтут столько, что либо род людской насчитывает больше лет, чем говорят волхвы,либо пока что на земле не было людей чистых и невиноватых.

Он миновал гарь, пробежал по берегу болота, и тут воздухпохолодал, а Мрак с изумлением увидел замерзшую воду. Изо льда торчали бледныеи синие от лютой стужи головы. Мрак видел как через озеро бежал, оскальзываясь,крупный зверь похожий на тощего волка. Остановился у одной головы, деловитообнюхал, и, приподняв заднюю ногу, деловито выпустил тонкую желтую струйку.

Моча на холоде застыла сразу, лицо превратилось в кочан сосвисающими сосульками. Волк побежал дальше, на дальнем краю поля обрызгал ещеодну голову, метил границы, а у крайней остановился, неспешно сгрыз уши и нос,на дикие крики и плач ухом не повел, наконец сгрыз половину щеки и побежал встену тумана, где и пропал.

Только теперь Мрак заметил, что многие головы без ушей,некоторые настолько обезображены, что торчат только голые черепа, даже глаза выковыряны,а кровь замерзла безобразными комьями. Но несчастные еще жили, тихо ибезнадежно стонали, вскрикивали.

— Ну и боги здесь, — хмуро посочувствовал Мрак. — Такоеизмыслить!

В разрывах тумана, смешанного с дымом, уже дважды виделвдали черный остов большого дворца. Чутье не подвело, он тащился череззамерзшее озеро в нужную сторону. Еще жив, значит лед за снег не считается. Аесли и считается, то все одно и так уже в преисподней, дальше идти некуда.

Голова раскалывалась от боли, среди горячечных мыслей однапришла совсем дикая: а ежели остаться здесь навеки? Снега нет, может прожитьдолго... Или же мог бы даже в Куявии жить в запертой комнате без окон, чтобы жененароком не узреть снега!

Разбитые, распухшие и обожженные губы перекривились в горькойусмешке. Можно вообще забраться в страну Песков, где снега не бывает. Но развеэто жизнь для мужчины — избегать опасности, признавать запреты?

Дым начал рассеиваться, далекие обгорелые стены медленноприближались. Но вскоре как из-под земли навстречу поднялись пятеро зверолюдей.Каждый на голову выше, массивнее, все как один тяжелые как скалы. Мордызвериные, но спины и бока отливают металлической чешуей, словно звери вышли изрыб и еще не решили остаться ли жить на берегу.

Впереди шел, тяжело переступая с лапы на лапу, широкийзверь, но в шлеме, легком доспехе, с настоящим мечом. Остальные сжимали вмохнатых лапах тяжелые дубины.

Мрак стряхнул Хрюндю с мешка на землю, его разбитые пальцыторопливо развязывали веревку. Выхватил секиру как раз, когда зверочеловекзамахнулся мечом.

— Последний бой, — прохрипел Мрак.

Он ожидал смерти, но к удивлению легко отразил первый удар.В глазах зверочеловека вспыхнули огоньки. Он отступил, затем набросился сутроенной силой. Мрак с трудом отражал удары, горбился, падал на колени,поднимался, отодвигался. Но все еще оставался жив, мелкие раны не в счет,дивился себе, а тут один зверь захрипел, выронил оружие и схватился за грудь.

Удивленный Мрак с удвоенной силой завертел чудесной секирой.Когда осталось двое зверей, он заорал дико, прыгнул вперед, ударил, и зверьотшатнулся с раздробленным лицом. Кровь брызнула струями, он упал навзничь,забился в корчах.

Вожак с мечом выглядел хоть и свирепее остальных, но вожакомстал не зря — попятился, выставил перед собой меч, но не нападал. Глаза,крохотные как у комара, рассерженно сверкали из-под выступающих впереднадбровных дуг. В пасти блестели белые зубы, а красный язык двигался неуловимобыстро, как багровая молния. Шипящий голос, от которого по спине пробежалимурашки, произнес растерянно:

— Такого еще не было.

— Да ну? — ответил Мрак еще более хрипло, так что голосказался совсем звериным. — Побывал бы здесь летом!

— Ты... — прошипел-прорычал зверь, — ты... защищен.

— Да ну, — удивился Мрак искренне. — Колдовством?

— Волшебством, — ответил зверь и отступил еще.

Мрак держал секиру наготове. Спросил, часто дыша, не в силахдаже смахнуть пот и кровь с лица:

— Волшебст... волшбой?

— Чарами, — повторил зверь. — Всякого человека защищаютобереги. Но это такая малость, что плюнуть и растереть. Но тебя защищает...даже не знаю что.

— Да, — сказал Мрак с угрозой, — у меня кое-что есть вмешке. Так как что лучше убирайся, пока я добрый.

Зверь попятился, острие меча все еще смотрело в сторонуМрака:

— Есть сила выше. А слыхал о ней, когда был человеком. Ноты-то с такой рожей! Да и то...

— Да и то? — переспросил Мрак, видя что зверь попятился ещебольше и готовится убежать. — Что за «да и то»?

— Разве что она чиста, — прорычал зверь, — и постояннодумает о тебе, ждет тебя! Но таких женщин не бывает.

Он повернулся и огромными прыжками унесся во тьму. Оттудапрозвучали стертые слова, и Мрак не был уверен, какие расслышал, а какиедодумал:

— И чтоб любила, как никто и никогда...