сомневаться, – пишет Брайс. – Эверетт Харри сообщил, что в 1910 году “один из самых близких соратников [Пири] часто приходил в Hampton’s Magazine, чтобы рассказать о деталях, которые Пири не мог вспомнить”[243]. Этот “соратник” заявил, что присутствовал, когда ящик Кука был открыт в Эта, и что там, в ящике, были приборы, включая искусственный горизонт. Этим соратником не мог быть никто другой, кроме капитана Боба Бартлетта».

Капитан же, вернувшись в Америку, рассказал: «Какой толк доктору Куку ехать в Эта за “доказательствами”, если их там нет? Единственными вещами в Эта, принадлежавшими доктору Куку, были кое-какая одежда и тому подобное, а еще, может быть, секстант. Что касается записей, то могу дать голову на отсечение, что их там не было. Принадлежавшие ему вещи разделили между собой эскимосы, которые, вероятно, думали, что доктор больше не собирается возвращаться сюда».

На одной из фотографий, опубликованных в Cosmopolitan, виден Этукишук. Судьба секстанта, о котором упоминает Бартлетт, похоже, такая. Жена Этукишука работала служанкой в доме писателя Фрейхена, когда он жил в Северной Гренландии. Секстант Кука Фрейхен обменял у Этукишука на будильник, немедленно разобранный инуитом на части, которые были розданы его многочисленным друзьям.

Журнал Cosmopolitan, декабрь 1910 года, страница из статьи П. Рейни

Удивительным стало сообщение Рейни, что Уитни не сходил на берег ни в Эта, ни на мысе Спарбо, где экскурсанты фотографировали пещеру, послужившую пристанищем Куку, Этукишуку и Авеле.

Истолковать это можно по-разному. С одной стороны, Уитни в своих комментариях всегда, желая того или нет, поддерживал Кука. Он называл его «одним из самых отважных исследователей», говорил, что «верит в его рассказ», и неготовность охотника сойти на землю в Эта и на мысе Спарбо, скорее всего, объяснялась его стремлением держаться подальше от этого дела. Бартон Карри из New York World писал: «Этот молодой охотник, который легко мог преследовать семью белых медведей, взбегая вверх по ледяным уступам ледника, явно дрожал при упоминании имен Пири и Кука». Он же говорил о «не вполне отчетливом страхе перед коммандером Пири», испытываемым Уитни. «Если только произойдет что-нибудь еще, что заставит их забыть обо мне, – сказал молодой человек, – я буду счастлив. Я был за шею втянут во все это дело. Если кто-нибудь покажет мне быстрый выход из всего этого – то я немедленно воспользуюсь им…»

С другой стороны, стоит вспомнить, что в августе 1909 года Уитни отказался, несмотря на предложение капитана «Джини», вернуться за вещами Кука, хотя прекрасно понимал, что возвращение было совсем простым делом[244]. Право, трудно не разделить досаду Холла, который высказал суровое подозрение: «Надо бы выяснить… взял ли он [Уитни] на борт… данные, принадлежащие Куку. И если он взял их на борт, то как ими распорядился?»

Нелестно отзывается об Уитни и Роберт Брайс:

«Он [Уитни] не любил гласности и… вскоре… встал на “правильную” сторону…

Ведущим мотивом в жизни Уитни было “большое удовольствие”. А что, в конце концов, мог предложить ему такой человек, как доктор Кук? Присутствие на борту “Беотика” Уитни, спокойно наблюдающего, как вещи, которые доктор Кук доверил ему доставить в сохранности в Соединенные Штаты, выкапываются из тайника на берегу в Эта, доказывало, что собственный комфорт он поставил выше всех принципов. Не может быть никаких сомнений в том, на чьей стороне была преданность Гарри Уитни. В списке “арктических исследователей”, о которых Кук сказал, что они поддержали его заявление в 1914 году, Пири карандашом напротив имени Гарри Уитни написал выразительное “Нет”».

Уже после возвращения из похода на вокзале в Бостоне Бартлетт и Уитни случайно встретили юриста Пири Чарльза Николса, который позже написал Пири: «Капитан сказал, что очень хочет Вас видеть, один или два раза начинал писать Вам, но не мог написать того, что хотел сказать, и что он собирался приехать к Вам на остров Игл, но опасается попасть в руки газетчиков, которые начнут его высмеивать. Уитни посылает Вам привет и многократно кланяется».

Брайс заключает: «…ни одна страница из записей доктора Кука, которые, по его словам, были спрятаны вместе с ним [секстантом], никогда не была найдена.

Если эти записи были, то что с ними случилось? Простым ответом будет – Бартлетт забрал их. Может быть, поэтому он так настойчиво выражал желание увидеться с Пири, когда встретил его юриста…»

Еще одно любопытное обстоятельство. Когда «Беотик» шел на север, в районе Упернавика датский правительственный пароход «Ханс Эгеде» послал на судно запрос, куда и с какой целью оно следует и кто находится на борту. С «Беотика» просигналили, что пункт назначения – Эта, на борту Джон Брэдли и Уитни, а цель похода – вывезти инструменты и записи доктора Кука. Эта информация появилась, когда «Ханс Эгеде» вернулся в Копенгаген. Пол Рейни назвал ее шуткой. Но «капитан Бартлетт отрицал факт, что источником “шутки” был “Беотик”».

Гарольд Хорвуд в книге о Бартлетте сообщает: «Пока они [Рейни и Уитни] были в Анноатоке, к ним присоединился другой отряд, в который входил Джон Брэдли… тоже искавший записи Кука…

Очень жаль, что Брэдли не присутствовал, когда тайник был распечатан».

Естественно предположить, что на запрос «Ханса Эгеде» ответил не «Беотик», а другое судно, на котором находился Джон Брэдли, тоже спешивший к складу. Газета New York World 18 сентября 1910 года сообщила, что Брэдли летом ушел на Север на шхуне «Бьюти»[245]. Кажется, все сходится. Вероятно, Брэдли на «Бьюти» и был последней надеждой доктора Кука вернуть доказательства, необдуманно оставленные в Арктике.

«Самое подлое дело за всю историю журналистики»

В январе – сентябре 1910 года в девяти номерах журнала Hampton’s публиковалось повествование Пири «Открытие Северного полюса». Казавшийся выигрышным издательский проект имел плачевный итог. По словам Брайса, «рассказы не только не подняли журнал на вершину 15-центового бизнеса, чего с уверенностью ждал Бен Хэмптон[246], но гигантские суммы, потраченные на рекламу, – 50 000 долларов только на первую статью, плюс то, что он платил Пири, почти обанкротили журнал. Хэмптон надеялся теперь спасти свое издание с помощью еще одной дорогостоящей авантюры – ряда статей Кука с рассказом о том, почему он выступил с фальшивым заявлением о Северном полюсе».

Кроме финансового, у Хэмптона имелся и политический интерес. Еще 16 декабря 1909 года Пири писал генералу Хаббарду:

После появления показаний Данкла и Луза я высказал мистеру Рейку предположение, что у Times