слегка запнулся, выразительно глянув на Добрынича и бояр, — помешали ему приехать сюда, он надеется на скорую встречу в стольном Корьдно.

— В Корьдно? — Всеслава не сумела скрыть изумления. — Почему я должна туда ехать?

Вместо Хельгисона слово взял седобородый боярин Урхо, которого в совете уважали за спокойную рассудительность и преданность отрасли светлейшего Всеволода:

— Как ты, наверное, уже знаешь, госпожа, — начал он с непритворной скорбью, — твой брат, светлейший Ждамир, отправился по Велесову пути. Мстислав Дедославский с сыновьями, поднявшие мятеж, тоже поплатились за свое неразумие жизнями. Великокняжеский стол в Корьдно ныне пустой стоит, а как нельзя телу без головы, так нельзя земле без князя, тем более, такой обширной земле, как наша.

Он пал на колени, и остальные бояре последовали его примеру:

— Матушка княгиня! Не губи! Защити и спаси малых своих! На тебя одна надежда смуте конец положить!

— О чем вы толкуете, достойные! — попятилась Всеслава. — Где княгиню увидели? Дяденька Войнег, — от волнения она оговорилась, — то есть, батюшка, все мне рассказал.

— Про то нам известно, — кивнул боярин Урхо. — Да только волей великого Велеса покойный Ждамир вас с Нежданом своими преемниками назначил, а вещий Арво, посоветовавшись с богами и духами великого Вятока и Ждамира, подтвердил, что только с вашим вокняжением в земле вятичей воцарится мир.

Что могла на это ответить Всеслава? Только поблагодарить бояр и собираться в дорогу.

***

В кузнице вещего Арво горел огонь. В тигле, превращаясь в бронзу, плавились олово, серебро и пара золотых дирхемов. Возле стены лежали готовые к работе железные бруски и толстые прутья. Из гостевой избы доносились приглушенные разговоры отправляющихся на покой людей, громыхал цепью и утробно ворчал, насыщаясь своей долей жертвенной трапезы, сторож-медведь, и прял ушами, переступая в стойле с ноги на ногу, могучий лось, верный спутник волхва во всех дальних и ближних разъездах. С того времени, как Незнамов сын, тогда еще Соловей, сидел у этого очага, спрашивая у волхва, сумеет ли побратим замирить его с князем Ждамиром и русским Святославом, здесь ничего не изменилось. Разве что по крышам тихонько барабанил несущий запах прелой листвы дождь, первый предвестник наступающей осени, да на верстаке помимо привычных оберегов лежали покрытые затейливым рисунком прокаленные в можжевеловом дыму наговорные топоры да мечи.

На лавках и скамьях вокруг очага расположились Святослав, Хельги Хельгисон, Анастасий, бояре Урхо, Быстромысл, а с ними еще несколько присных воевод и нарочитых. Неждан, сидя у бревенчатой стены, обеими руками сжимал десницу прильнувшей к нему Всеславы. Левая рука молодой женщины, локоть которой бережно поддерживал дядька Войнег, обнимала округлившееся чрево: буквально накануне сам не свой от счастья и гордости Неждан впервые услышал, как играет в утробе их дитя.

Два месяца минуло со дня погребения светлейшего Ждамира. Неждан, хоть и искренне оплакивал молочного брата, на похоронах не присутствовал. Куда там. Он тогда едва мог глотать и дышать, не то, что твердо стоять на ногах. Обожженное горло распухло настолько, что Анастасию чуть не пришлось вскрывать трахею, открывая доступ воздуха. Хорошо хоть к приезду Всеславушки ожоги на руках и спине начали заживать. И так краса ненаглядная, от которой побратим Хельги, дабы раньше времени не печалить ее и не огорчать малыша, до последнего дня таил, что ее милый не так благополучен, как хотелось бы, едва увидев его повязки, бросилась в слезы, а после все порывалась, точно младенца, с ложечки кормить.

Когда он, преследуя Ратьшу, в дыму и пламени карабкался по тлеющим стропилам Водяной башни, он не чувствовал боли и думал лишь о том, как бы одним ударом прекратить эту постылую братоубийственную войну. А что до честолюбивых замыслов, так разве в том честь, чтобы, расталкивая других, втоптав в грязь все самое святое, вскарабкаться на вершину. Просто надо быть честным с собой и людьми, и тогда для тебя откроется высшая Истина и Правда Небес. Ратьше трижды давали возможность это откровение познать: дважды, когда его во время Божьего суда пощадил Хельгисон, и третий — когда меч Инвара не сумел отнять его жизнь.

Княжич откровения не принял и еще раз решил поспорить с судьбой. Хотя, возможно, проклятье, которое он на себя навлек, пролив кровь Войнеги, навсегда закрыло ему этот путь. Во всяком случае, в его глазах, заглянув в них в последний миг его жизни, Неждан увидел только выжженное пепелище погибшей души, бесследно сгинувшей в аду кромешных страстей. Если Ратьша о чем и сожалел, то лишь о том, что последний бой проиграл.

Что же до Войнеги, то ее душа, пусть не приобщившаяся рая, но познавшая покой, благодарно улыбнулась Неждану из небытия, благословляя на дальнейшее служение. Ее руки вместе с дланями его предков на миг остановили падение обломков башни. А еще более могучие силы, пришедшие к Незнамову сыну на помощь молитвами близких (ох, Всеслава, Всеславушка, твой голос вел его сквозь туман, твои смарагдовые очи, точно звезды, освещали ему путь во мраке), извлекли его из бездны более глубокой и роковой, нежели ров, в который он упал.

Неждан еще не выпутался из липкой ледяной паутины бредового забытья, тянувшей его к пределам, из которых нет возврата, когда его посетили еще две тени. В одной он узнал своего благодетеля, светлейшего Всеволода, другая, более тусклая и расплывчатая, чертами напоминала молочного брата Ждамира. Хотя Велесовы владения — это мир безмолвия, Сила, вершащая судьбы миров, позволила старшему из князей говорить. «Возвращайся! — передал Неждану Высшую волю светлейший Всволод. — Ты нужен ей!» Усопший, конечно, имел в виду землю вятичей. Но этот образ, который так легко воспеть и так сложно постичь простым неискушенным умом, в сознании Незнамова сына принял черты милой ладушки. Неждан потянулся к ней, силясь заключить ненаглядную в объятья… и очнулся.

В отверстия походного шатра светили лучи ясного летнего солнца. Успокаивающе пахло свежим сеном и какими-то добрыми травами, которые прели в горшке на углях. Неждан лежал на удобном, мягком ложе, у изголовья которого сидел Анастасий.

— Всеслава! — еще не в силах освободиться от милого видения, позвал Неждан.

Голос его почти не слушался, но ромей разобрал.

— Она скоро будет здесь, — сообщил он, заботливо поправляя сползшее одеяло. — Малые князья и бояре вашей земли решили бить ей челом. Твой побратим и Добрынич вместе с послами отправились за ней.

Ох, вы, крылья соловьиные! Почто позволили немилосердному огню себя опалить, почто не захотели к милой любушке нести. Вслух Неждан, однако, заговорил о другом:

— А по плечу ли Всеславушке подобное бремя? И так сколько тягот она перенесла!

— Она сильнее,