Шхуна при свежем утреннем ветре вошла в гавань с распущенными парусами, и уже легко было узнать Береговых братьев, собравшихся на палубе и весело махавших шляпами в знак благополучного возвращения.

Наконец бросили якорь, подобрали паруса. Граф д’Ожерон, стоявший со своими офицерами в конце пристани и вместе со всеми ожидавший прибытия команды, чувствуя, что не в силах сдержать нетерпение, сел в лодку и направился к шхуне.

Его встретил Монбар и протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Губернатор ухватился за фалрепы и, несмотря на свою тучность, проворно взобрался на палубу.

– Добро пожаловать, господин д’Ожерон, – сказал ему Монбар с дружелюбным поклоном.

– Вам добро пожаловать! – весело ответил губернатор. – Черт побери, если я и считал, что все вы уже на дне моря, то только оттого, что ни на минуту не мог предположить, будто вы сдались испанцам. Поэтому признаюсь вам, любезный Монбар, вы освобождаете меня от жестокого беспокойства.

– Искренне благодарю вас, милостивый государь. Я вдвойне счастлив видеть вас, так как мне необходимо поговорить с вами, и, если бы вы не пожаловали ко мне на шхуну, мой первый визит был бы к вам.

– Гм! гм! – весело хмыкнул д’Ожерон. – Кажется, есть какие-то новости?

– Да.

– Стало быть, ваше путешествие прошло благополучно?

– Превосходно.

– Что же вы привезли?

– Ничего.

– И это вы называете благополучным путешествием?

– Да.

– Коли так, я ничего не понимаю. Надеюсь, вы мне все объясните.

– И даже сейчас, если вам угодно.

– Еще бы не угодно! Я приехал именно затем, чтобы услышать от вас рассказ об экспедиции.

– Стало быть, все к лучшему. Угодно вам спуститься в мою каюту?

– Зачем? Мне кажется, что нам и здесь очень хорошо.

– Да, для разговора о посторонних предметах, но для того, что я хочу вам сказать, лучше нам оказаться с глазу на глаз.

– Черт побери! – воскликнул д’Ожерон, потирая руки. – Вы изъясняетесь слишком таинственно. Стоит ли дело того, по крайней мере?

– Сможете судить сами, если согласитесь сойти в каюту.

– Ничего другого я не желаю, но скажите, пожалуйста, каким образом, отправившись на бриге, вы возвращаетесь на шхуне?

– А! Вы заметили, – засмеялся Монбар.

– Кажется, это не трудно.

– Мой бриг был стар, открылась течь, он пошел ко дну, и я был вынужден с некоторыми товарищами искать убежища на материке.

– Как! На материке, среди испанцев? Да вы просто бросились в волчью пасть!

– Это правда, но, как вы можете заметить, я оттуда выбрался.

– Трудно было ожидать чего-то иного.

– Хорошо, – ответил Монбар с оттенком меланхолии, – но когда-нибудь я застряну там.

– Полноте, что за ерунда.

– Кто знает… А пока что я вернулся цел и невредим. Теперь, если вы изволите, я отведу вас в мою каюту.

– Сделайте одолжение, коли так лучше для дела.

Губернатор пошел за Монбаром в его каюту. Флибустьер усадил его за стол, на котором красовались бутылка рома, лимоны, вода, сахар и мускатные орехи.

Привыкнув к гостеприимству флибустьеров, д’Ожерон без всяких церемоний приготовил себе грог по-буканьерски, между тем как Монбар отвел Филиппа в сторону и коротко приказал ему никого не подпускать к каюте. Молодой человек поклонился дяде и поспешил на палубу, где первой его заботой было выставить часового у спуска к каюте со строгим приказанием никого не пропускать.

Д’Ожерон и Монбар были уверены, что им никто не помешает и они могут говорить о своих делах без опаски.

Монбар первым начал разговор, слегка пригубив из стакана.

– Любезный граф, – сказал он, – вы по-прежнему питаете ко мне доверие?

– Самое неограниченное доверие, друг мой, – не колеблясь ответил губернатор. – Но для чего, позвольте спросить, вы задаете мне этот странный вопрос?

– Потому что, хотя я и был уверен в вашем ответе, но все же чувствовал необходимость услышать его лично от вас.

– Раз так, вы, должно быть, остались довольны?

– Совершенно.

– Ваше здоровье!

– Ваше здоровье!

Они чокнулись.

– У меня была еще одна причина, – продолжал Монбар.

– Какая же это причина?

– Я хочу предложить вам невероятное дело.

– Для вас нет ничего невероятного, Монбар.

– Вы думаете?

– Уверен.

– Благодарю. Тогда дело устроится само собою.

– Однако вы считаете его невероятным?

– Позвольте мне прежде напомнить вам о разговоре, состоявшемся у нас до взятия Тортуги.

– Напомните, время у нас есть.

– Я сказал вам тогда, если вы помните, что наше сообщество, построенное на прочном основании, могло заставить дрожать испанское правительство и что, если мы захотим, мы будем так сильны, что уменьшим, если не уничтожим совершенно, испанскую торговлю в американских колониях.

– Вы действительно говорили это, и я так хорошо понял важность ваших слов, что настаивал как можно скорее овладеть Тортугой, превосходным стратегическим пунктом. Это позволило бы держать неприятеля в страхе.

– Именно. Мы и взяли Тортугу.

– Да, и, клянусь вам, испанцы не отнимут ее у нас – по крайней мере, пока я буду иметь честь быть вашим губернатором.

– Я в этом убежден. Но теперь, кажется, настала минута нанести сильный удар.

– Посмотрим, – сказал д’Ожерон, попивая грог. – Судя по вашим намекам, дело обещает быть серьезным.

Монбар расхохотался:

– От вас ничего не утаишь.

– Говорите же.

– Говорить все откровенно?

– Разумеется!

– И вы не обвините меня в сумасшествии? Или хотя бы в том, что я грежу наяву?

– Ни в том ни в другом. Напротив, я считаю вас человеком очень серьезным, который, прежде чем решится на какую бы то ни было экспедицию, старательно просчитает все последствия.

– Хорошо. Если так, слушайте меня.

– Я весь превратился в слух.

– Как я уже говорил вам, лишившись своего брига, я укрылся на материке. Знаете, в каком месте случай заставил меня высадиться?

– Нет, не знаю.

– В двух лье от Маракайбо.

– Я знаю эти берега. Кроме испанцев, их посещают еще и дикари. Вам, верно, пришлось преодолеть немало трудностей, любезный Монбар!