В своих выступлениях, мне думается под влиянием Тито, Насер стал высказываться о возможности строительства социализма в Египте. Он имел своеобразные понятия о социализме. Тут мы его опять не могли понять и считали, что либо он не разбирается в теории, либо умышленно путает. Ведь при определенных условиях слово «социализм» может стать расхожим понятием. Даже Гитлер свою партию назвал национал-социалистской. А какой у него был «социализм», знает весь мир. Поэтому мы с осторожностью относились к людям, которые брали на вооружение слово «социализм», но конкретно не разъясняли, как они его понимают, как думают им пользоваться, какими путями хотят его достичь. Мы считали, что, возможно, Насер вводит в заблуждение свой народ, начав пропагандировать какой-то особый путь, путь арабского социализма. Из-за этих разногласий произошло некоторое, к счастью, кратковременное охлаждение в наших отношениях.

Теперь насчет победы Египта: если раньше, до размолвки, Насер объяснял ее нашим вмешательством, то после обострения, которое у нас наметилось, стал говорить, что Египет победил потому, что помог Аллах. Когда у нас восстановились дружеские отношения, я ему намекал порой: кто же помог? Мы или Аллах? Он улыбался. Ведь на Аллаха все можно свалить – и помощь, и успех, и провал. Как русские валят на своего Бога, так и египтяне валят на Аллаха.

В СССР еще какое-то время после победы 1956 года проявляли к Насеру настороженность, но одновременно поддерживали его и предложили ему в достаточном количестве оружие. Продавали Египту морское вооружение, торпедные катера и даже самолеты. Все вооружение – стрелковое, артиллерийское, танки, авиацию, морские военные корабли – продавали в количествах, в которых нуждался Насер.

К тому времени у нас уже установились хорошие отношения с правительством Сирии. Но мы поддерживали и Коммунистическую партию в Сирии, самую сильную в арабских странах. Возглавлял ее очень опытный лидер Багдаш[393]. В Сирии довольно уверенным было демократическое движение в целом. Оно оказывало давление на правительство, стараясь вырвать социально-политические уступки для своего народа. Буржуазия Сирии была в большой тревоге, видя, как набирает силу компартия, оказывающая влияние на общественность страны. Правые круги начали искать возможность избавиться от коммунистического воздействия и удержать страну в рамках капитализма. Вдруг (для нас – вдруг) возник вопрос об объединении Египта с Сирией в одно государство.

В их печати развернулась пропаганда в пользу слияния. И в Египте, и в Сирии действовали довольно большие силы за объединение. Мы же в нем не видели прогресса: Сирия была буржуазно-демократической страной с легальной компартией, в ней установился парламентский строй французского типа. Там для прогрессивных группировок условия были лучше, чем в Египте. В Египте же никакой демократии не существовало. Правили полковники, возглавляемые Насером. Партии функционировали только буржуазные или мусульманские, реакционного характера. Поэтому мы не поддерживали идею слияния и создания Объединенной Арабской Республики. Возможно, Насер копировал Советский Союз, имея в виду возможность вхождения в ОАР любой страны на равноправных началах? Не знаю.

Итак, Объединенная Арабская Республика, в которую все арабские страны смогут вступить, чтобы создать единое и великое Арабское государство? Насер имел в виду, что Египет станет руководящей силой при объединении. Видимо, когда-нибудь позднее ОАР сможет стать прогрессивным явлением. Но в те времена, когда Египетская коммунистическая партия не существовала, а коммунисты находились в подполье или сидели в тюрьмах и народ не пользовался никакими демократическими правами, когда установилась военная диктатура, то такой строй не обещал Сирии ничего доброго. В печати советские руководители не выступали против политики Насера, не желая отталкивать его, но и не поддерживали. Зато поддерживали Багдаша, а Багдаш вел, насколько хватало сил у Сирийской компартии, борьбу против объединения с Египтом.

Когда 14 июля 1958 года произошел военный переворот в Багдаде[394] и к власти пришел генерал Касем[395], мы приветствовали переворот, потому что в Ираке ранее был крайне реакционный и террористический режим. Давно пора было покончить с ним. Касем добился довольно легкой победы. Он командовал дивизией, и, когда она проходила через Багдад, он походя сверг правительство диктатора Нури Caида[396], агента британского империализма. Король был убит. Победила революция. Правильнее это называть переворотом. Сначала Касем принял прогрессивное направление. Легализовалась Иракская коммунистическая партия[397], за ней и другие прогрессивные течения. Мы всемерно поддерживали Касема и официально признавали, что там началась революционная ломка прежнего общественного строя.

В момент совершения переворота в Багдаде Насер отдыхал в Югославии. Из Белграда поступила телеграмма от Тито с просьбой Насера принять его в СССР инкогнито. Мы ответили положительно.

К тому времени свершилось образование ОАР[398]. Сирия попала под руководство Насера, демократические условия в ней были ликвидированы. Компартия попала в трудное положение. Сирию стали стричь под египетскую социально-политическую «гребенку». Мы, конечно, не поддерживали этого, выступали против. Наша позиция обижала Насера и не располагала его к нам. Вполне понятно. Он правильно понимал, что мы поддерживаем коммунистов Сирии, которые борются против Египта, против Насера.

Насер прилетел в Москву[399]. Наше руководство предварительно обменялось мнениями по всем вопросам, которые могли быть затронуты, и определило свое отношение к ним. С Насером поручили встретиться мне, один на один. Присутствовали, естественно, люди из МИДа, переводчики и стенографистки. То было мое первое личное знакомство с Насером. Он произвел на меня хорошее впечатление: молодой человек, собранный, умный, с располагающей улыбкой. Он понравился мне, если говорить о сугубо личном впечатлении. Встретились мы за городом, в Ново-Огареве. Вместе с Насером был его будущий посол в Москве Галеб[400], очень интересный и заслуживающий уважения человек. Он хорошо знал русский язык и служил Насеру переводчиком. У меня имелся наш переводчик, так что наладился полный контакт. Приступили к обмену мнениями. Я начал говорить об объединении Сирии с Египтом, критикуя его. Насер стал доказывать полезность объединения. Но у нас фигурировали доказательства того, что объединение ничего хорошего Сирии не даст, следовательно, никаких положительных результатов не будет и для Египта, что объединение носит искусственный характер. Насер вел себя во время беседы уверенно, а порою, я бы сказал, проявлял даже агрессивность. «Что же вы поддерживаете Багдаша? Вы хотите, чтобы Багдаш руководил нами? Этого мы не потерпим, это просто невозможно».