Итак, мы сказали: беритесь строить сами, а техническое руководство будет полностью за нами, и оборудование наше, и проект будет разработан нашими специалистами. Его доложат вашему правительству. Вы сами его рассмотрите и утвердите. Так шаг за шагом наши отношения с Египтом улучшались и начали перерастать в дружеские. Заключение договора о строительстве Асуанской плотины все перевернуло. Египетское руководство стало правильно понимать нашу политику, дружественную в отношении всех стран, которые выходят на дорогу борьбы за освобождение или, уже освободившись от колонизаторов, перестраивают хозяйство на новых основах. Имею в виду здесь и социалистический путь развития, и несоциалистический. Мы уверены, что все люди рано или поздно поймут необходимость, полезность и прогрессивность социалистического пути. Но мы знали, что надо проявлять терпение и не навязывать своих идей строительства социалистического общества. Нужно дать возможность людям самим сделать выбор, с тем чтобы они видели, что сами сделали выбор, и правильный выбор. Тогда они будут бороться за создание новой системы, за ее укрепление и развитие.

Нашими инженерами был создан проект плотины. А наши специалисты – самые опытные в мире касательно гидростроительства. Это объясняется тем, что за короткий отрезок времени в СССР инженерами и учеными были построены грандиозные гидроэлектростанции с мощными гидротурбинами, накоплен большой опыт. На основе такой практики наши инженеры и ученые сумели прийти к наиболее прогрессивным техническим решениям. Когда советские инженеры взяли имевшиеся проекты строительства Асуанской гидроплотины и изучили их, то увидели, что можно найти более толковые решения с более экономичным способом строительства, создать более рациональные и экономически более эффективные условия эксплуатации гидроузла.

Египетские руководители поставили вопрос о поездке советской делегации в Египет для ознакомления с условиями строительства на месте и установления более тесных отношений между инженерами и рабочим персоналом. Руководители делегаций, приезжавших из Египта, говорили, чтобы я лично возглавил делегацию Советского Союза. Тем самым они стремились завязать более прочные взаимоотношения, преследуя цели и получения экономической помощи, и поддержки политики, которую проводит египетское правительство. У меня, не скрою, имелось очень большое желание побывать в Египте, посмотреть своими глазами на сказочную страну с древней культурой. Меня приглашали приехать к моменту закладки строительства Асуанской плотины, но я не имел такой возможности, поблагодарил за внимание и приглашение. Всегда, когда его делали вновь, отвечал в полушутливом тоне: «Как вы меня приглашаете, когда у вас коммунисты сидят в тюрьмах? Коммунисты не имеют права на легальное существование в Египте. Мы знаем их руководство: знаем, что многие его члены и другие представители прогрессивных движений находятся в заключении. И я не хочу подвергать себя такой же опасности, не хочу составить им компанию, хотя это хорошие компаньоны. Мы уважаем вас, но уважаем и коммунистов, которых вы держите в тюрьме. А я, как коммунист, не хочу увеличить тюремное население Египта». Амер в ответ улыбался: «Нет, у вас не совсем правильная информация». Он и другие египетские руководители доказывали, что, мол, их коммунисты – не такие, как в Советском Союзе. Поэтому они вынуждены их сажать в интересах своего народа и государства. Такие доводы я слышал не только от египетских лидеров. Но я отвечал: «Нет, таких сказок мы уже наслушались вдосталь».

Руководители всех государств, где коммунисты сидели в тюрьмах или же находились в глубоком подполье, утверждали, что у них не такие коммунисты, как в СССР. Помню, как во время Гражданской войны мне приходилось беседовать с некоторыми интеллигентами после так называемого ущемления буржуазии, которое мы провели в 1920 году в Екатеринодаре (Краснодаре) под руководством товарища Фурманова[405]. Он был тогда начальником местного политуправления и возглавлял проведение названной кампании. В доме, где я жил, хозяева были очень хорошие люди, но имели неправильное представление о социализме, революции и коммунистах. Они не одобряли происходившего на Кубани. Один тамошний шахтер говорил: «Мы за московских коммунистов, потому что они не такие, как екатеринодарские». Мы горячо спорили. Так что аргументы, которые выдвигали египетские руководители, для меня не были новыми.

Время шло. Работы развернулись. Асуанская плотина и новые фабрики успешно строились. Мы кредитовали строительство производства лечебных препаратов, металлургического завода, еще каких-то предприятий. Не мы там строили, строил Египет, а мы кредитовали строительство, вели техническое руководство, наши инженеры фактически руководили этим строительством. Это все больше укрепляло доверие руководителей Египта к нашему государству. Египетское руководство сложилось из офицеров. Тамошние офицеры – выходцы не из рабочего класса, а скорее из рядов средней буржуазии. Они имели имущественное положение, которое позволяло им получить и общее, и военное образование. В их составе были, конечно, люди разного социального положения и материального обеспечения. Поэтому внутри у них тоже не существовало социального монолита. По-разному члены руководства относились и к нам. Так было везде, во всех странах мира. Когда идет революционный процесс, то он протекает болезненно.

А сейчас? Только что закончилась гражданская война, которая тянулась в Нигерии два с половиной года[406]. Возникла она в результате того, что страна освободилась от колониальной зависимости, но руководство в Нигерии сложилось немонолитное, его члены подвергались различному влиянию и преследовали разные интересы. Столь же разношерстное по составу руководство было на первых порах и в Египте. Сейчас оно уже сцементировалось, потому что прошло много времени и некоторые элементы отсеялись или их отсекли, а на их месте выросли новые силы. Вначале там говорили об арабском социализме, потом некоторые стали говорить о научном социализме. Но строительство Асуанской плотины сблизило нас не только с руководством, а и с египетским народом. Приехали наши инженеры и рабочие ведущих профессий, которые вплотную столкнулись с египетскими инженерами, техниками и рабочими. Египетские рабочие – это бывшие крестьяне. Наши обучали их и работали вместе с ними, на одних и тех же машинах. Всем создавались равные условия, а это сближает, больше располагает друг к другу, возникает доверие между людьми.

Строительство плотины подвигалось к завершению первого этапа: перекрытию русла[407]. Это основной этап строительства, потом идут наращивание плотины и монтаж гидротурбин. Тут египтяне стали проявлять настойчивость, чтобы я, наконец, приехал к ним, на их торжество. Для них ведь Асуанская плотина – нечто особое, священная мечта народа. Однако я опять отказывался, говоря о неправильной политике, которую там проводили в отношении прогрессивных сил страны. Когда я разговаривал с послом Галебом, который обращался ко мне с приглашением, и повторял свои доводы, то этот умный человек понимал меня. Затем состоялось образование ОАР. Я спрашивал Галеба: «Как у вас прошло объединение с Сирией?» – «Да, – говорит, – прошло так, как вы и предсказывали. Мощные силы поднялись вскоре на борьбу за выход Сирии из ОАР». В то время маршал Амер находился в Сирии и был задержан или попал под домашний арест. Потом они его отпустили.