Абрамова, Ефремова, Байчулиса и Козловского отпустили под расписку о неведении антисоветской агитации, остальных оправдали целиком). Приведение в исполнение приговора над троими осужденными Гапузин взял на себя[2204].

А 13 декабря в городок прибыла основная часть роговской орды, разоружившая гарнизон, спалившая церковь и расправившаяся с «беляками». Выглядели бандиты так: «У многих под седлом видны хорошие одеяла или красивые белые шторы, другие сами закутались в них; некоторые лошади покрыты белыми вязанными скатертями… иные партизаны в генеральских шинелях; один толстый роговец… держит величественно в руках четверть вина»[2205]. Они сразу зажгли церковь и начали спрашивать каждого встречного: «Где живут „гады“?» Рассыпавшись по городу, партизаны «…стали останавливать жителей и снимать с них шубы, пимы, шапки. В случае сопротивления беспощадно рубили головы. Врывались в квартиры, забирая все[,] что попадется». Вскоре на площадь были согнаны связанные горожане, которых жестоко убивали: есть сведения от 1921 года о восьми жертвах[2206].

Лагздин вспоминал, что роговцы сначала связывали обреченных «по рукам и ногам и безжалостно лупили нагайками, а потом, как бы тешась над их страданиями, положив их посредине улицы, несколько раз рубили шашками, пока не приканчивали». Затем гурьевцы дали партизанам список на несколько «истинных врагов народа», после чего последовала новая расправа: «Трупы их с пересеченными горлами, голые или в одном нижнем белье, валялись потом на улице. Особенно страшно было при входе в штаб Рогова… на улице против дома лежали в разных позах четыре трупа: начальник Гурьевского почтового отделения, местный спекулянт Журавлёв, местный сельский писарь и еще один. …Смертью веяло от этого дома»[2207].

Власти города не дали убить только М. Жестковского, отмечая его производственные заслуги, но выдали список «врагов» (на четыре или шесть человек, здесь Лагздин путается), фактически откупившись ими, чтобы спастись самим. Рогов очень хотел уничтожить всех арестованных, но Гапузин его как-то отвлек и обещал сам ликвидировать остальных «врагов народа». Видя дикие расправы, почти все советские работники после ухода роговцев проголосовали за освобождение имевшихся арестованных. Лагздин в связи с этим сокрушался: «И в этой ошибке, подарившей Советской власти несколько подлецов, вредивших ей впоследствии, сказалось отрицательное влияние анархистов роговцев, запугавших и сломивших чувство справедливой твердости в рабочей массе»[2208].

Затем роговцы 17 декабря захватили Кольчугино (ныне – город Ленинск-Кузнецкий) и подвергли «такому же разгрому, как и Кузнецк», оставив после себя, по словам П. Ф. Федорца (одного из создателей 1‐й Томской партизанской дивизии), «бессмысленное опустошение и следы бандитского террора»[2209]. Объясняя в начале 1920 года «крайнюю озлобленность партизан-повстанцев», Федорец указывал на «их волчий образ жизни при постоянном преследовании», который и приводил к распространенности среди них жестокости и вандализма[2210]. Когда штаб этой дивизии 19 декабря 1919 года прибыл в Кольчугино, откуда только что ушли роговцы, А. Н. Геласимова зафиксировала следующую картину:

В селе и на руднике роговцы учинили настоящий разбой: за два дня своего пребывания там они без суда перебили торговцев, милиционеров, служащих рудника, убили много других ни в чем не повинных людей. На площади и на улицах валялись трупы, роговцы не разрешали их убирать.

Заняв село, анархисты первым делом подожгли церковь, она пылала весь день. Попа (В. В. Никодимова. – А. Т.) остригли, раздели и на улице всенародно казнили. <…> Ризами покрыли лошадей, сами нарядились в духовные облачения и, горланя песни, разъезжали по селу и руднику.

Они врывались к служащим, крестьянам, рабочим, забирали у них шубы, валенки, часы, одежду, одеяла, подушки и другие вещи… Протестовавших убивали. Все, что не могли забрать, бандиты уничтожали[2211].

Известно, что роговцами С. И. Погребным, Роликовым и другими был зарублен колбасник Илья Жуковский[2212].

А 21 декабря роговцы вместе с отрядами 1‐й Томской дивизии В. П. Шевелёва-Лубкова взяли Щегловск (Кемерово) и в контролируемой ими центральной части города устроили трехдневные погромы и резню, причем уничтожали зажиточных хозяев, духовенство и интеллигенцию целыми семьями. А. Н. Геласимова так описывала случившееся: «…Ворвавшись в город, роговцы начали „чистку“ города от буржуазии и колчаковской администрации. Заняв центр, они разрушили и разграбили магазины и несколько богатых домов, сожгли церковь, разгромили здания… учреждений. Перебили много людей, пострадали женщины, дети и старики. Роговцы убили нашего связиста Ситникова, разведчиков Фросю и отца Ивана»[2213] (под последними двумя имелись в виду снявший сан священник, перешедший к повстанцам, и его 20-летняя сноха Евфросинья, вместе выполнявшие задания партизан).

Щегловские старожилы в рассказах, записанных полвека назад, вспоминали про нескольких человек, брошенных в огонь: церковнослужителей, милиционера В. Иванова (Хрипатого). О числе жертв достоверной информации нет; опубликованы взятые из мемуаров сведения о гибели либо нескольких десятков, либо нескольких сотен горожан[2214]. О жестоком погроме Щегловска определенно говорит современный историк[2215], однако в новейшей краеведческой литературе дается уклончивая оценка: «Но пока мы не можем утверждать о массовых бессудных расправах, учиненных партизанами в Щегловске»[2216]. Между тем капитан 3‐го Барнаульского полка Г. Г. Садильников, прибывший со своим полком 22 декабря в Щегловск, в дневнике записал: «Здесь царила мертвая тишина. В городе красные похозяйничали. Кругом по улицам валялись трупы местных горожан. В одном из домов было сложено поленницей так много обезображенных трупов с отрубленными конечностями. Жуткая картина»[2217].

Эти мемуары подтверждает советский источник: в воспоминаниях А. Н. Геласимовой говорится о разоружении в городе целых воинских эшелонов, сотнях убитых и массовой ловле приезжавших в Щегловск «буржуев» и беженцев, из‐за чего «пленными до отказа забили свободные дома, амбары, магазины, сараи», также Геласимова признается, что в Щегловске «было уничтожено много колчаковцев, захвачены богатые трофеи»[2218]. Отсюда следует, что главную массу жертв составили не горожане, а взятые в плен, в том числе и гражданские лица – беженцы. Им, вероятно, и рубили руки-ноги – типичный «спорт» роговских головорезов.

Геласимова записала в дневнике: «Взяли Щегловск. Налетом ночью застали белых врасплох. Что было – трудно передать. Сотни трупов»[2219]. В неопубликованной части мемуаров она так же откровенно написала и об отношении к нескольким тысячам пленных (и, надо полагать, к беженцам тоже), из которых половина были тифозными и обмороженными: «Освободили несколько домов и один на другого сваливали полуживых врагов…» В помощи отказывали даже тем, кто называл себя насильно мобилизованным («…у нас на всю армию один фельдшер без медикаментов»)[2220]. Вероятно, основная часть пленных и беженцев была перебита партизанами, погибла от холода и тифа.

Проходя через села, роговцы тоже много убивали, веря любым