человек в Триокале. Ему ничего не стоит уговорить своих товарищей по мятежу послать на помощь нам свои корабли. Не горюй, красавица! Встретишься еще со своим ненаглядным в Новой Юнонии.

– Ну вот! – упавшим голосом произнесла Ювентина, обращаясь к подругам. – Кажется, мы снова стали заложницами. Сначала были у римлян, теперь у пиратов…

* * *

Оставив за кормой пылающую бирему, ставшую погребальным костром для Марка Гратидия и его воинов, «Амфитрита» в сопровождении двух десятков либурн и миапаронов двинулась от Скал Циклопов на север.

Корабли шли на веслах и под парусами, поставленными наискось к ветру, дувшему с моря.

Примерно через четыре часа, когда солнце уже клонилось к закату, пиратская флотилия вошла в Сикульский пролив.

Появление пиратов было полной неожиданностью для жителей Мессаны и находившегося в городе римского гарнизона, насчитывавшего всего около трехсот человек. Миапароны с ходу ворвались в гавань, и пираты в большом числе высадились на берег, наводя ужас на праздные толпы горожан и беспечно расположившихся на главной торговой площади купцов с их товарами. Сотни людей устремились к Приморским воротам, спеша поскорее оказаться внутри городских стен. А тем временем пираты крушили торговые палатки, взламывали двери складов и тащили добро на свои корабли. Чужие корабли они без разбору забрасывали горящими факелами и глиняными бутылями с воспламеняющейся жидкостью…

Проквестор Фабриций Руг, временно исполнявший обязанности начальника мессанского гарнизона (он уже сложил полномочия в Лилибее и возвращался в Рим, но по просьбе Гратидия временно задержался в Мессане в качестве его заместителя) даже не подумал о том, чтобы оказать сопротивление морским разбойникам. Слишком неожиданным и стремительным было нападение. Фабриций успел лишь приказать солдатам запереть все въездные ворота города.

Весь остаток дня и всю ночь пираты жгли римские корабли, грабили купеческие склады на Занкле (серповидной косе, ограждавшей гавань от моря), хватали и насиловали женщин, не успевших спрятаться в храмах или убежать в город.

Ювентина, Акте и Леена, усталые и разбитые, забрались в кастерий либурны и проспали там до утра.

На следующий день, рано утром, Мамерк Волузий оповестил всех навархов, чтобы они готовились к нападению на регийскую гавань. Поведение регийцев, не оказавших никакой помощи Мессане, он объяснял их трусостью. Поэтому Мамерк решил, что ему удастся уничтожить и регийские корабли, тем более что они продолжали бездействовать: ни один корабль так и не вышел из гавани Регия до самого полудня.

Пиратские корабли покинули мессанскую гавань и, выстраиваясь в боевую линию, двинулись к Регию, но от нападения на его гавань Мамерку пришлось отказаться, потому что в это самое время со стороны Харибды показались паруса не менее тридцати квинкверем и квадрирем. Это был передовой отряд кораблей Мизенского флота под командованием одного из легатов претора Антония. При виде этих грозных плавучих крепостей пираты повернули свои корабли к выходу из пролива и, обогнув мыс Левкопетру, взяли курс на Крит.

Глава седьмая

Несостоявшийся обмен. – «Амфитрита» в бурном море. – Экспедиция Марка Антония. – Сражение у Холодного мыса. – Конец Новой Юнонии

Марк Скавр и его сотня всадников прискакали к усадьбе Лонгарена под Катаной, еще не зная, какая судьба постигла Гратидия и все его корабли.

В отряде Скавра находились под охраной Сирт и Астианакс. У обоих были отобраны мечи. Они ехали в окружении тридцати всадников, следивших за каждым их движением.

Гонец от Гратидия, нагнавший Скавра в пути, сообщил, что легат уже вышел из мессанской гавани с шестью кораблями и остановится у Катаны не позднее завтрашнего полудня. Это сообщение успокоило Скавра. Он опасался, что Гратидий задержится в Мессане из-за погоды, которая портилась, предвещая шторм.

В это время Мемнон со своим конным отрядом уже находился в усадьбе Лонгарена.

Скавр и его всадники прискакали туда в два часа пополудни, приблизившись к воротам усадьбы на расстояние выстрела из лука.

Мемнон вывел на видное место сенаторов Тукция Сентина, Атилия Вергилиона и молодого Фонтея Капитона, чтобы противная сторона убедилась, что пленники здоровы и невредимы. Сам он жадным взором высматривал среди прибывших всадников Ювентину и ее подруг, но женщин не было. Он увидел только Сирта и Астианакса, которые сидели верхом на лошадях без оружия и в окружении охраны. Мемнону стало ясно, что римляне из осторожности решили сами назначить место обмена.

Скавр, проехав немного вперед, громким голосом вызвал Мемнона на переговоры. Александриец не замедлил выехать к нему навстречу, сразу узнав старого знакомого, который даже теперь, когда ему не грозила опасность, смотрел на бывшего гладиатора не без смущения и даже робости.

После того, как оба всадника обменялись короткими приветствиями, первым заговорил Скавр, разъяснивший Мемнону условия обмена. Тот сразу с ними согласился, не выказав ни удивления, ни раздражения.

– Мы вынуждены проявлять осторожность, – пояснил Скавр. – Нас принуждает к этому ваше многочисленное войско, стоящее лагерем под Катаной.

– Ваши опасения понятны, – отвечал Мемнон. – Но можете быть спокойны: с нашей стороны не будет обмана. Мы за честный обмен этих трех знатных римлян, взятых нами в плен, на троих девушек, захваченных вами. Надеюсь, они в добром здравии, но должен предупредить, что если хотя бы одна из них подверглась пыткам или насилию, все пленные римские граждане, находящиеся в Триокале, будут распяты на крестах.

Последние слова Мемнон произнес с мрачной угрозой.

Скавр поспешил заверить, что с пленницами обращались хорошо, в чем Мемнон скоро сам сможет убедиться, и выразил надежду, что в дальнейшем можно будет продолжить благое дело по освобождению всех римлян за выкуп.

– Мы не раз предлагали вам обмен пленных на оружие, но вы отказывались, а деньги нам не нужны, – хмуро ответил Мемнон.

На этом переговоры закончились. Марк Скавр повел свой отряд к берегу моря южнее города. Там он приказал всадникам спешиться. К этому берегу Гратидий должен был привести свои корабли.

Остаток дня прошел в ожидании, но в море так и не появилось ни одного паруса. Небо постепенно заволакивало тучами. Дул порывистый ветер. Ночью началась гроза. Сверкали молнии и гремел гром. От моросившего дождя плащи и туники людей промокли насквозь…

Утром от римлян к Мемнону, который по-прежнему находился в усадьбе Лонгарена, прискакал гонец. Он сказал, что Марк Скавр хочет сообщить ему что-то очень важное и ждет его с пятью всадниками на морском берегу у храма Посейдона.

Мемнон, взяв с собой пятерых всадников, прискакал к назначенному месту с недобрым предчувствием.

– Что случилось? – спросил он Скавра, лицо которого было бледнее мрамора.

– Произошло непредвиденное, – заикаясь от волнения, сказал Скавр. – Пираты уничожили наши корабли, на одном из которых были Ювентина и ее служанки. Об их судьбе ничего не известно…

– Будьте вы все прокляты! – в ярости закричал Мемнон, чувствуя, как сердце его сжимает отчаяние: – Какие пираты? Критские? Киликийские? – быстро спрашивал он.

– Точных сведений нет, но спасшиеся матросы сообщили, что с пиратских кораблей доносились ругань и крики на латинском языке. Я полагаю, это были люди Требация…

Неожиданная весть потрясла Мемнона. Он лихорадочно соображал. Оставалась надежда, что Ювентина и девушки живы, но если они попали в руки киликийцев, то те могли увезти пленниц на Делос и там продать, что было бы непоправимой бедой. В этом случае женщины могли пропасть бесследно. Когда-то даже римляне не смогли разыскать большинство своих солдат, которых захватил и затем продал в рабство Ганнибал, хотя поиски их велись по всем странам от имени римского сената, обещавшего владельцам, купившим римских граждан, возместить их стоимость115. Догадается ли Ювентина, если она и ее подруги попали к киликийцам, уговорить их, чтобы они послали в Триокалу своих гонцов, обещая за себя большой выкуп? Но больше всего обнадеживало то, что на римские корабли напали не киликийцы, а пираты Новой Юнонии. Это была соломинка, за которую ухватился Мемнон, решивший немедленно отправиться на Крит. Незадолго до похорон Сальвия в Мотию вернулся Катрей с тридцатью пятью кораблями. На них и рассчитывал Мемнон. Он решил как можно