Максимов уронил руку с дивана, на ощупь нашел пиликающий мобильный.

Протер глаза и уставился на дисплей.

— Ненормальная, — недовольно пробормотал Максимов, разобрав цифры номера.

— Да, Лиза, слушаю.

В трубке слышалось дыхание. На заднем фоне на полных оборотах низко гудел движок автомобиля.

Максимов отчетливо представил себе приплюснутый «мицубиси эклипс» Лизы, торпедой несущийся по ночному городу. Невольно поежился.

«Нет, не везде хорошо, где нас нет. Если гонит, как тогда, с похорон Матоянца, да еще так же „под шафэ“, может легко оказаться без башни. В прямом смысле», — подумал Максимов.

— Слушаю!

— Максим, я хочу вас видеть, — после паузы промяукала Лиза.

— Законное желание, но не вовремя.

— Ты не один?

— Какая разница, если я уже сплю!

— Могу объяснить. Вот приеду… И объясню.

Максимов промолчал, закусив губу, чтобы не сказать все, что подумал.

— Хочешь меня, Максим? Я тебя — очень, очень, очень!

«Так, пол-литра как минимум приняла, — определил по придыханиям и шепелявости Максимов. — Выросли девочки, нечего сказать».

— Ну, давай адрес, Максим! — потребовала Лиза.

— Карина с тобой?

— А-а-а. А я губу раскатала! Карина, как же… Пять «лимонов» наследства.

— Слушай, девочка, я же и по попе ремнем дать могу!

— Пра-а-вда-а? Как мило! Я уже штанишки снимаю.

— Так, овц… девочка, — с трудом поправил себя Максимов, — Карина с тобой?

— Козел! — выплюнула Лиза. — А насчет Карины позвони Глебу Лобову. Семьсот сорок пять, пятнадцать пятнадцать. Он как раз сейчас на ней лежит. А я…

Связь оборвалась.

Максимов нажал на повторный набор. Но Лиза трубку не взяла. Терпения Максимова хватило дождаться десятого гудка.

Он потер переносицу. Потом поскреб затылок.

Прошел к столу, включил настольную лампу. Из стаканчика для карандашей вытряс пластинку сим-карты.

«Биплюсовская» ни разу не задействованная карта — гарантия сохранения инкогнито.

Заменив сим-карту в телефоне, Максимов набрал номер Лобова.

Абонент на связь выходить не захотел. После десятого гудка Максимов нажал на кнопку отбоя.

Отложил телефон. Сел, подперев голову руками.

Часы равнодушно показывали пятнадцать минут второго. Им, железным, было все равно, как и на что убивают время люди.

За неполных три часа глубокого забытья, в которое погрузил себя Максимов, организм едва успел прийти в себя. Но грозился объявить лежачую забастовку, стоило подумать, что надо встать и действовать.

Максимов отлично знал себя. Будет надо, встанет, никуда не денется, и сделает, что требуется. И еще чуть-чуть сверх того. Но сейчас отчетливо чувствовал, что надо сидеть неподвижно и слушать себя.

Что-то явно изменилось в мире. Произошло что-то чрезвычайно важное. И незримые волны изменений уже покатились, круша и опрокидывая планы одних, неожиданно вознося к вершине других и безжалостно сталкивая в бездну третьих.

Надо только подождать. Не тревожить себя. И обязательно, если не услышишь, то почувствуешь накат невидимой волны.

Наташа показала Владиславу номер, высветившийся на дисплее мобильного.

— Ничего не говорит. Ладно, потом «пробьем». Продолжай.

Они работали в паре, как и было приказано, удалив всех, не посвященных в подробности операции.

Не их вина, что вместо живого Лобова на «спецобъект» пришлось везти его труп. Их дело довести операцию до логического конца. До финального укола в живот. Рано или поздно это все равно произошло бы.

Так рассудил Владислав. Он позволил себе лишь одно отступление от плана. Вместо объекта «Раздолье», куда пришлось бы пилить через весь город, загнал машину в гараж типографии. Сторожу дал на водку и объяснил по-мужски прямо: негде бабу оприходовать. Сторож внял и испарился.

Наташа отбросила мобильный Лобова на кучу его одежды. Присела рядом с полураздетым трупом. Скальпелем распорола белье. Выдернула, скатала в ком, отбросила за спину.

Владислав, прокручивая, снял с мизинца Лобова перстень с черным камнем.

— Так, почти все.

Он встал, прошел к машине. Нагнулся в салон.

Вернулся, опустился на одно колено, протянул Наташе флакончик с водой и пузырек с белым порошком, шприц.

Она осторожно взяла их. Пальцы от белесой резины хирургических перчаток казались мертвыми.

— Куда колоть? — спросила она.

— Лучше в живот.

Владислав встал, отступил, ногой сдвинул в сторону кучу одежды. Присел на корточки над люком в бетонном полу и засунул палец в дырку в центре крышки. Натужно всхлипнув, потянулся, как штангист, вверх. Оторвал люк и, качнув, сдвинул в сторону.

По гаражу поползло облако канализационных миазмов.

Владислав ногой сдвинул крышку, полностью открыв зев люка.

— Сделала?

— Да, в живот. Четыре «кубика».

— Помоги. Берись за ноги.

Вдвоем они подтащили труп к люку.

— Дальше я сам.

Владислав отстранил Наташу. Подхватил труп под мышки и ногами вперед медленно опустил в люк. Разжал борцовский захват, и Лобов ухнул в удушливо воняющую преиподню.

Владислав отряхнулся и молча пошел к машине.

Наташа сгребла одежду, разбросанную по полу, в большой черный пластиковый мешок. В другой, обычный, какие выдают в супермаркетах, сложила документы и мелкие личные вещи Лобова. Покрутила в пальцах перстенек и тоже бросила в пакет.

Владислав ждал ее, облокотившись на капот машины. Курил, устало щуря стального цвета глаза.

— Что дальше? — спросила Наташа, уронив пакеты себе под ноги.

— Подождем час. Проверим, как он там растворился, и отвалим спать.

— Я не о том спрашивала. Нас за провал на конвейер швырнут, да?

Владислав посмотрел ей в глаза. Усмехнулся.

— Не сегодня. Начальство еще спит.

— Да пошел ты!

Наташа махнула рукой, открыла дверцу, забралась в салон, легла на заднее сиденье, вытянув ноги наружу.

«Толк из девки будет, — отметил Владислав. — Только прическу сменить надо».