и около крытой парковки, не переходя на сторону здания. Горохов начал волноваться, он с заднего дивана поглядывал на сидящего в кресле водителя молодого врача. И видя, что тот не очень-то волнуется по поводу собравшихся в таком количестве людоедов, тоже старался выглядеть спокойным. Тем не менее, он полез в рюкзак и переложил в правый карман пыльника обе гранаты. А ещё остаток пластида собрал в комок и спрятал его в левый карман пыльника.

На стоянке ни одной машины не было, значит, сыновья ещё не приехали, Горохов облегчённо вздохнул. Но тут же со всех сторон к их затормозившему под навесом квадроциклу кинулись дарги. Инженер вял обрез в руку, ему стало даже душновато, хотя в кабине было прохладно. Через затемнённое стекло кабины на него таращились глаза. Не совсем человеческие, только белки были хорошо видны. Дарги, их бабы, их дети прижимались к стеклу с той стороны, силясь рассмотреть, что внутри этих коробок. Они даже губами прилипали к поверхности. Это было очень и очень неприятно, даже ему, человеку, как говорится, не робкого десятка, от такого интереса десятков людоедов было не по себе.

– Обалдеть, сколько тут этого зверья, – невольно произнёс Горохов.

– Их всегда столько собирается, когда приезжает руководство, – спокойно ответил Морозов, уже отворяя водительскую дверь.

«Руководство? Он называет их руководством?» – инженер до сих пор не чувствовал к доктору особой неприязни. А тут вдруг его кольнуло. – Он называет их руководством?».

Может быть, благодаря этому он перестал глазеть на уродливые морды людоедов, подтянул к себе рюкзак, медицинскую сумку, перекинул через плечо ремень фляги и тоже открыл дверь кабины.

Его сразу обдало зноем от солнца и вонью от десятков пятнистых, лоснящихся от пота и жира тел. Они стояли в полуметре от него, и один кудрявый детёныш, сидя на руках матери, попытался дотянуться до его маски. Пальцы у него были грязные, почти без ногтей, инженер невольно убрал голову, и ручонка повисла в воздухе. Зато седой и высокий для дарга дотянулся до его руки, до жёлто-голубой повязки, пощупал её и произнёс гортанно и очень быстро:

–Дрга-дрга…

И вся эта куча существ, окружавших его, как по команде загалдела, повторяя: дрга-дрга, дрга-дрга, и бабы тоже пищали чуть мелодичнее, чем мужики, но с теми же неприятными, гортанными нотами: дрга-дрга. Как бы соглашались.

– Всё, пойдёмте, они нас признали, – произнёс Морозов, вырывая Горохов из марева духоты, вони и противных звуков.

И тот, закидывая тяжёлый рюкзак на плечо, уже не очень-то церемонясь стал протискиваться через вонючую толпу людоедов.

Они уже стояли на самом верху лестницы, Морозов уже достал ключи и собирался открыть дверь, когда инженер повернулся и, ещё раз взглянув на толпу, что собралась под лестницей, спросил:

– А что такое «Дрга-дрга»?

– Понятия не имею, – ответил доктор, отпирая тяжёлую дверь. – Но они всегда так говорят, когда видят повязку на руке.

Электричество в здании было, воздух был приятно прохладен. И без привкуса пыли. Лакированный бетон пола был идеально чист. В воздухе висел низкий, едва уловимый гул работящих машин и электрического оборудования.

Он понял по взгляду доктора, что допустил ошибку. Горохову надо было сделать вид, что ему тут всё в диковинку, а он сразу, почти по-хозяйски, пошёл в комнату, по-деловому заглянул в камеры и стал выкладывать своё снаряжение на стол из рюкзака.

Доктор, стоя в дверях, на всё это внимательно смотрел, а когда Горохов заметил его взгляд, тот сразу спросил:

– А мне что делать?

Впрочем, эта ошибка теперь уже была не так уж и важна. Ну, догадался Морозов, что он тут уже был. Теперь это никакой роли уже не играло. Инженер протянул руку:

– Не знаю, поешь или отдохни. А мне дай ключ от входной двери. А сам к двери без меня не подходи.

Доктор кивнул: хорошо, понял. Молча отдал ключи и ушёл в кабинет доктора Рахима, там были хорошие кресла, холодильник и даже диванчик.

Забрав ключи Морозова и мину из рюкзака, инженер вернулся ко входной двери, запер её и проверил. Отличная дверь, крепкая. Стальной лист, хорошие замки. Сразу перед ней, в десяти метрах, – перила лестницы, ведущей на технический этаж. Очень хорошая позиция. Вот к ним-то он и примотал капроновой стяжкой ППМНП (Противопехотная Мина Направленного Поражения), направив её на вход. Настроил активацию на шесть метров. Включил. Теперь две сотни стальных шариков встретят того, кто ввалится во входную дверь. Если, конечно, этот кто-то переживёт его первую, главную атаку, на которою Горохов, признаться, очень рассчитывал. После инженер заглянул в кабинет доктора Рахима:

– А ты хорошо тут устроился.

Морозов, развалившийся в кресле и что-то жевавший, сразу сел прямо. На столе пред ним стоял стакан с водой.

– Когда всё начнётся, – продолжал Горохов, – запри дверь и выключи кондиционер, и не включай его пятнадцать минут.

– А когда всё начнётся?

– Ты сам поймёшь, услышишь, – инженер уже собрался уходить, но остановился. – Ещё раз напоминаю, к двери без меня не подходи. Умрёшь.

Он вернулся в комнату охраны и пару секунд осматривал входную дверь. Дверь запиралась изнутри и была крепкой, но она была пластиковая. Может, это была перестраховка, но инженер на всякий случай осмотрелся. Прямо под кондиционером стояла большая и горячая коробка сервера. Она была железной. Горохов её в прошлое своё посещение прострелил, но теперь шкаф был снова цел и невредим. Он постоял рядом, потрогал горячие стенки сервера – железо. Дотянулся до кондиционера. Включил-выключил. Всё работало, как и положено. Он подошёл, попробовал приподнять стол, который стоял справа от двери. Стол не был закреплён. Его всё устроило. Минуту он смотрел в мониторы, которые давали изображения со всех внешних камер. Ещё раз удивился скоплению даргов перед зданием. И только после этого вышел из помещения и пошёл искать выход на крышу. Крыша есть, на ней солнечные панели и камеры, а значит, и выход туда должен быть. И, конечно же, он был. В юго-восточном углу здания, за большим белым баком, который хорошо охлаждался, была лестница, которая вела к люку. Люк был заперт на висячий замок, но на связке ключей, которую он отобрал у Морозова, нашёлся ключ, отпирающий его. Горохов выбрался на крышу. Обошёл её по периметру, то и дело заглядывая вниз. Нет, прыгать отсюда нельзя. Сломаешь ноги. Но у него была с собой верёвка. Если что-то пойдёт не так, его на крыше будет не взять. Он спустился вниз, и в пустую десятилитровую баклажку, найденную в ящике с посудой, налил воды из кулера. Отнёс её на крышу,