– Молодость… Можешь как всегда критиковать мои затеи, мальчишка, – потер ладони профессор, оставшись один в кабинете, – но ты не можешь не признать, что плоды их воплощений частенько оправдывают первоначальные риски. Чует мое стариковское сердце, потом еще благодарить будешь, что надоумил.

* * *

Мороз спал, и с чернильного неба полетели снежинки. Сидя в санях, Тиса бездумно наблюдала их метания и устало улыбалась. Клим рассказывал что-то о кургане и Гатчите, а она еле улавливала смысл разговора. Хотелось спать, и сильно горели щеки. Сама не заметила, как привалилась к плечу Ложкина. Видя ее полусонное состояние, он любезно проводил ее до самого флигеля. Войнова при этом чуть ли не висела на локте мужчины, не понимая, куда пропали все силы.

– Вам нужно как следует выспаться и подумать о подходящем снадобье от кашля, – посоветовал Клим, придерживая ее за плечи на крыльце. – А завтра я хочу поговорить с вами. – И тише сам себе добавил: – Сегодня на толковый разговор уже надеяться бесполезно.

Девушка кивнула и невнятно поблагодарила провожатого.

– До завтра, – прошептал он в темноте, наблюдая, как видящая проковыляла в сени и прикрыла за собой дверь.

Ужинать она отказалась и легла в постель, кое-как стянув с себя одежду. Остаток сил растратила на то, чтобы загасить свечу и на одну минутку посмотреть перед сном на Демьяна.

Тот стоял в незнакомой пустой избе и смотрел в черное окно. В его пальцах снова скользила змейкой серебристая лента.

– Я спрошу. Завтра же… И к драконам Плетняк и весну… иначе потеряю уже сейчас, – шептал главвэй.

Непонятно, о чем речь, но так приятно. Тиса растворилась в звуках его голоса, и вскоре сон потеснил видение до самого утра.

Но со вторыми петухами видение вернулось. И лучше бы не возвращалось.

Демьян шествовал от кабинета управного по коридору ССВ под руку с Лилией Разумовской. И трое встречных стражей остановились, чтобы поздравить. С чем? Нет, кажется, она ослышалась.

– Поздравляем с помолвкой! – Мужчины кланялись, не отрывая от баронессы восхищенных взоров.

– Благодарствую, – обмахиваясь страусиным веером, Лилия изящно склоняла головку в ответ, – я выхожу замуж за самого лучшего из всего ССВ мужчину! – Она с гордостью бросила взгляд на спутника.

– Несомненно, баронесса, – молвили почтительно вэйностражцы.

Главвэй встряхнул головой, словно сбрасывая с себя глубокую задумчивость.

– Простите, я вынужден откланяться, спешные дела. – Он оставил красавицу и быстрым шагом поспешил далее по коридору.

* * *

Голову нещадно ломило, тело слушалось плохо, однако Тиса заставила себя подняться и умыться.

– Нет, – ворчала она, надевая платье, – я не верю, что они помолвлены. Ни капли! Ерунда! Он не мог. Наверняка баронесса нашла себе какого-то другого красавца из ССВ. Демьян ведь даже не улыбнулся ей. Глупое дурное видение!

Прежде чем выйти из дома, она еще три раза заглянула к главвэю и всякий раз видела его переговаривающимся со служащими спецстражи. Тема касалась каких-то мудрецов-пустынников, у которых на седмице успел побывать Демьян.

Перед выходом Тиса проверила свой кошель и бумаги для приюта. Ей повезло, на мосту остановился ямщик и за копейки довез ее до Каретной, а там двадцать минут до приюта пешком. По дороге она почти убедила себя в том, что утреннее видение ничего не значит. В Крассбург она с Поней поедет.

В «Сердечный кров» девушка почти ворвалась и сразу заспешила к смотрительнице. Степанида Силовна оказалась на месте, и Войнова с радостью положила перед ней на стол пятнадцать монет и заверенное заявление.

– Вот, пожалуйста. Теперь я могу забрать Полину Средову?

– Долго вы, барышня, собирали печати, – усмехнулась Степанида. – Полина уже взята под опеку весьма и весьма уважаемой женщиной.

Тиса не могла поверить тому, что услышала.

– Что значит – взята под опеку? – выдохнула она. – Кем?

Смотрительница с довольным видом произнесла:

– Самой графиней Озерской, милочка. Полине очень повезло. Теперь она получит благородное образование и будет жить в графском доме.

– Но как же… Вот же печати, я же удочерила ее!

– Можете забрать свои бумаги, дорогуша. И я сожалею, – с притворным сочувствием вздохнула ехидина. – Без печати приюта они недействительны.

– Вы! – воскликнула Тиса. – Как вы могли с ней так поступить! Она же маленькая… Отдать ребенка этой ледяной селедке!

– Прошу вас не оскорблять в моем приюте графиню Озерскую! – гаркнула Степанида, поднимаясь с места.

Во дворе видящую заметили Янина и прачки.

– Вы уже знаете, да? Стеша, видать, еще несколько дней назад с ней столковалась, когда эта графиня сюда заезжала. Вам плохо?

– Нет, все нормально, – прошептала Тиса. – Я верну ее. Обязательно.

Она побрела к выходу под сочувственные взгляды.

С неба летели хлопья снега, сказочно красивые. Такие нравились Поне. Войнова доплелась до конца квартала, когда ощутила сильную слабость в теле и головокружение. Все тело стало жарким, точно в кипящий котел окунули. Она распахнула пальто, открывая шею и грудь холодному ветру. Шум в голове возрос настолько, что все звуки слышались словно через толщу воды. Видящая остановилась, держась за забор. Не устояла. Чьи-то руки подхватили ее и не дали упасть. А затем реальный мир исчез…

– Тиса! – голос Демьяна она бы узнала из миллиона других. Он что-то говорил. Девушка ощутила досаду: у темного бездонного колодца, куда она проваливалась, видимо, были очень толстые стены, и далекий голос главвэя то и дело исчезал.

* * *

Извозчик Косьма нынче отвез куму Араповых к родне и возвращался через Бочкатый переулок, когда услышал свист. Его окликнул мужчина с девицей на руках. Косьма лукаво ухмыльнулся парочке, подгоняя лошадок к обочине, и лишь потом понял, что барышня, кажись, больна да в бреду. Локоны в поту ко лбу да щекам прилипли. Стонет бедолага.

– На Коромысловую, и побыстрее, плачу втрое, – распорядился меж тем пассажир, аккуратно укладывая свою ношу на лавку и что-то шепча. – Погоди! – поднял он глаза. – По дороге мне слови еще кого из твоего брата.

– Будет сделано, – беззубо осклабился возница и хлестнул каурых по спинам. А мужик, видать, не из простых будет. Вона как властен голос-то, небось и правда деньжат имеет в мошне. Косьма не дурак. – А ну давайте, залетные!

На повороте шальной пассажир спрыгнул, не дожидаясь остановки, и о чем-то переговорил еще с одним извозчиком, отсчитал деньги. Затем вернулся к своей болезной барышне.

На Коромысловой сани были уже через четверть часа. Не обманул барин-то. Щедро расплатился. Так что и в питейную заглянуть не грех.