в Царском Селе авторства баронессы Димсдейл включала описание того, как императрица проводит свое время и что она носит:

«Императрица поднимается рано, и очень часто после шести часов она уже в парке. Она ходит в кожаных туфлях, и несколько собак гуляют с нею. Обычно прогулка длится примерно до девяти. Затем, пока она одевается, в ее покоях читаются молитвы. У нее два парикмахера, она всегда носит большую белую шляпу, кроме особых дней, когда прическа спускается двумя боковыми локонами, а сверху пришпиливается вуаль в форме шапочки. Все лето она спит на кожаных матрасах, а ее ночной чепец — это платок, так как русские женщины неравнодушны к использованию платков: это старый русский предмет одежды»{807}.

Хорошая пища в изобилии водилась в Царском Селе. Баронесса сохранила в своих записях типичное обеденное меню:

«Бульон, рыба, отварная курица с цветной капустой; Зажаренная баранья или говяжья нога с картофелем;

Маленькое блюдо с передней частью ягненка; Утка, курица и два бекаса (все в одном блюде); Хороший кусок гамбургской говядины;

Котлеты и сосиски;

Утка, тушеная с грибами;

Раки, яблочные слойки;

Семь тарелок десерта, апельсины, яблоки, груши, вишни, миндальное печенье, бисквиты, запеченные яблоки пипин и сыр пармезан»{808}.

Сама Екатерина ела мало, ограничивая себя скромными порциями не более трех-четырех блюд. Выпивала она один бокал рейнвейна или венгерского вина. Ужин для гостей регулярно состоял минимум из семи горячих блюд. Баронесса была неравнодушна к стерляди (один из самых мелких видов осетра, русский деликатес), особенно когда ее подавали холодной в желе. По словам баронессы, именно по совету барона императрица не ела ужина и в результате меньше страдала от жутких головных болей, которые так беспокоили ее, когда она была моложе. Большинство фруктов, подаваемых в Царском Селе, были выращены в теплицах, по которым Джон Буш провел баронессу Димсдейл:

«Тут большое количество теплиц для выращивания различных фруктов, и я считаю, что лучшие дыни, какие я ела, — это выращенные мистером Бушем. Здесь также много арбузов, персиков и нектаринов, очень хороших, и, что меня удивило больше всего, огромное количество отличнейших китайских апельсинов. Обычно они не растут в России, а привозятся из какого-либо другого места. Мистер Буш показал мне основание строящейся теплицы длиной в восемьсот футов»{809}.

Александра и Константина привили 27 августа. Александр очень тяжело перенес прививку. Баронесса пояснила, что он «чувствует себя ослабевшим после проявления сыпи»{810}. Иногда в апартаменты Димсдейлов прибегал посыльный, заставляя их сильно волноваться, — но обычно оказывалось, что к ним явились с вопросом, можно ли Александру съесть апельсин, или с чем-то в этом роде.

Когда союз между Россией и Священной Римской империей был заключен, Екатерина решила, что должна найти способ сообщить о нем своему пропрусски настроенному сыну. Если бы Павел получил от императора блестящее приглашение в Вену, он бы более лояльно отнесся к союзу и, может быть, был бы менее склонен уважать Фридриха Великого сильнее, нежели любого другого монарха — во всяком случае, так рассуждала его мать.

Идея путешествия великого князя к венскому двору была, вероятно, выдвинута Иосифом, когда два монарха встретились в 1780 году, хотя Павлу ничего об этом не сообщили. Екатерина знала: любое предложение, исходящее от нее, сын воспримет с подозрением. Поэтому они с Потемкиным разработали интригу, чтобы заставить его решить, будто он сам пришел к этой идее. В качестве посредника императрица использовала князя Репнина — племянника Никиты Панина и человека, которому великий князь верил. Она пообещала ему достойную награду, если план сработает. Князь Репнин от всего сердца ответил на этот призыв и внушил великим князю и княгине сильное желание попутешествовать, распространяясь об удовольствии оказаться гостями и постоянно рассуждая о зарубежных государствах.

В подходящее время от Иосифа II пришло письмо с приглашением и обещанием устроить для великой княгини во время путешествия свидание с родными. Волнуясь и побаиваясь, Павел и Мария Федоровна спросили графа Панина о его мнении. Поскольку не просочилось никаких свидетельств о том, что за планом стоит императрица, Панин не возразил. Наоборот, он попытался даже убедить Павла, что главной целью путешествия должен стать Берлин, а не Вена, а задачей — дальнейшее восстановление отношений с Пруссией, а не со Священной Римской империей. В середине июня великие князь и княгиня подали запрос императрице, которая получила его с «выражением удивления и тревоги»{811}. По словам сэра Джеймса Харриса,

«…[императрица] ответила, что они сильно смутили ее, поставив в ситуацию, когда, удовлетворив их просьбу, она на весьма долгое время лишает себя их общества, а отклонив ее, гасит в них жажду к познанию и обучению, чего она одобрить не может. После длительного разговора, в течение которого они настаивали на своей просьбе, она понемногу уступила их желанию. Было решено: они отправятся в путешествие, но на условии, что императрица составит план их маршрута и назначит им спутников»{812}.

Затем императрица представила великим князю и княгине свой маршрут и список сопровождающих (детали были, конечно, намечены заранее). Они попросили, чтобы друг Павла (и второй племянник Панина) князь Куракин был добавлен к списку, и это было сделано. Гораздо больше усилий пришлось потратить на то, чтобы уговорить императрицу согласиться на включение в маршрут Версаля. Но