всю полноту его власти, и в течение этого месяца или недель шести я увижу Потемкина во всем блеске его могущества»{834}.

Сэр Джеймс сообщил, что все дела заброшены, как обычно происходило в бурные моменты личной жизни императрицы, и что в последние две недели Екатерину «не видят ни с кем, кроме тех, кто составляет ее личное окружение»{835}. Она в это время страдала от простуды, у нее болело горло. Смены фаворита не происходило.

9 марта температура в Петербурге оставалась 15° ниже нуля, и все еще лежал снег. Возле входных дверей были навалены сугробы в человеческий рост, и когда Екатерина отправилась в короткую поездку в Царское Село, она обнаружила, что в некоторых местах снег засыпал парковую ограду. «Ваши дети здоровы, — сообщила она Павлу и Марии Федоровне. — Александр очень занят чтением. Я сделала для него маленькую книжечку с десятком историй о хороших и плохих детях, которая прекрасно действует. Он читает, перечитывает и проецирует истории на себя. Он вежливый, послушный и веселый, как и Константин. Последний копирует брата, у него очень милый характер»{836}. Этой весной сын Екатерины от Григория Орлова, Алексей Бобринский, закончил кадетский корпус и был отправлен в турне по России, которое включало визиты в Москву, Казань, Астрахань, Херсон и Киев. Затем он собирался посетить Польшу и Италию перед тем, как провести несколько лет в Париже.

Несмотря на спокойный характер переписки Екатерины с сыном и невесткой, она сердилась и беспокоилась из-за беспорядков, возникших вокруг человека из окружения великого князя — его друга Александра Куракина. Было вскрыто письмо, написанное Куракину Павлом Бибиковым, сыном покойного генерала. В нем Бибиков жаловался на состояние двора и империи, ссылался на других тайных корреспондентов и ругал влияние Потемкина. Хуже всего — что он написал, будто Россию может спасти только великий князь. Как только Екатерина услышала об этом, она приказала арестовать Бибикова и учинить допрос в Секретном отделении. Но никаких следов законспирированной организации выявлено не было, и Потемкин попросил о снисхождении для Павла Бибикова. Того приговорили к пожизненной высылке в Архангельск, где через два года он умер. Павел, похоже, вовлечен не был. И хотя он часто жаловался на мать, ее политику и собственную изолированность от всех аспектов управления, на деле он был абсолютно лояльным подданным. Его убежденность в необходимости автократической власти, которую он надеялся когда-нибудь унаследовать, не позволяла ему вести себя иначе.

К 25 марта наконец-то потеплело. Большая часть снега исчезла из города за одну неделю, хотя лед на Неве не таял до шестого апреля, а десятого в лесу все еще оставалось два фута снега. Александр и Константин с надеждой спрашивали, когда поедут в Царское Село. Сэр Джеймс Харрис, все еще ожидавший отстранения Ланского, считал показателем покупку для него дома и подготовку «обычных роскошных прощальных подарков»{837}. Тем временем Екатерина занималась каждодневной рутиной:

«Мы разрабатываем законы, — сообщала она Гримму, — с шести часов утра и до девяти. Затем, до одиннадцати, наступают дневные дела. А там прибывают монсеньоры Александр и Константин. Полчаса до и полчаса после обеда оставляются для указанных джентльменов — мы занимаемся азбукой, рассказами и воспоминаниями. Потом — два часа прекрасного отдыха, а далее полтора часа мы царапаем буквы и делаем тому подобные дела, после чего указанные джентльмены возвращаются к своему гаму до восьми. С этого времени до десяти приходят все, кто хочет»{838}.

Весь этот год она собирала комиссию по народному образованию, которую должен был возглавить Петр Завадовский, с целью организации начального и среднего образования во всех областях и городах. Она также довела до последней стадии подготовки Полицейский кодекс законов, который включал среди других условий возложение ответственности за цензуру печатных работ на начальников полицейских участков. Как и Губернская реформа, Полицейский кодекс во многом использовал материалы, которые накопила Законодательная комиссия и ее подкомитеты. В Кодексе (чье название полностью звучало как «Устав о благочинии») полицию призывали проявлять здравый смысл, добрую волю, гуманность, усердие в пользе, чести и неподкупности. Особо их предостерегали против взяток{839}.

К 21 апреля, пятьдесят третьей своей годовщине, Екатерина с внуками (и Ланским) находилась в Царском Селе уже неделю. Дети с нетерпением ждали, когда сойдет снег, который укрывал еще почти половину парка, чтобы можно было там бегать. Вместо этого им приходилось каждый день выезжать на прогулку в экипаже. Екатерина хвасталась успехами Александра и Константина в письмах родителям: «Льщу себя надеждой, что вы будете довольны, когда увидите их снова. Их разум растет с каждым днем, они так же умны, как и милы. Мы не знакомы с плачем, криками и упрямством, и мы таковы, какими вы хотите нас видеть»{840}. Через два дня она сообщила, что они научились кланяться и правильно танцевать полонез — как раз к празднику святых Петра и Павла.

В своем письме к Марии Федоровне от 5 мая (к этому времени весна уже наступила, и мальчики были счастливы, бегая на улице) Екатерина описала некоторые последние новшества в Царском Селе:

«Отлиты новые статуи; появились новые павильоны — вы их не можете себе даже вообразить; китайская деревня и китайские мостики; новые аллеи и апартаменты как на картинке. Ты вольна хвалить или критиковать все это, но где я попрошу тебя выказать самообладание, так это в радости, которую ты ощутишь, когда снова увидишь своих детей. Не заставляй их в испуге бежать ко мне от избыточных проявлений радости — обними их сдержанно, дорогая доченька, и кроме того, не упади в обморок»{841}.

25 мая был заложен камень в основание нового дворца в имении Павла и Марии Федоровны. Чарльз Камерон, которому пришлось начать работу над дворцом в отсутствие хозяев, Джон Буш и еще несколько человек проехали от Царского Села около трех миль в экипаже — и их приветствовал управляющий имением Павловск Карл Кюхельбекер. В имении уже существовало два небольших дома — резиденция великого князя Мариенталь («Долина Марии») и дом великой княгини Паульлуст («Утешение Павла»). Оба были окружены парками, разбитыми по английскому образцу, с обычными павильонами — такими как монашеский скит, хижина, отапливаемая углем, китайский летний домик, традиционные руины и мельница.

Многие из этих идей пришли не напрямую из Англии, а через