«Да, — должен был признать Фрэзи, размышляя в тиши своего кабинета, — Бент Армитейдж, скорее всего, прав. Как всегда прав».

На столе тихо загудел интерком. Фрэзи нажал кнопку.

— Да?

— К вам мистер Гиддингс, — раздался голос Легации. — Говорит, по неотложному делу.

Вначале обед с Армитейджем, теперь Уилл Гиддингс, наверняка с новыми проблемами; бывают минуты, когда неприятности обрушиваются на человека со всех сторон.

— Хорошо, — обреченно ответил Фрэзи. — Пусть войдет.

Гиддингс сразу перешел к делу.

— Пора вам тоже узнать, что происходит, — сказал он и бросил на стол конверт, набитый копиями измененных чертежей.

Фрэзи вытряхнул копии из конверта, просмотрел некоторые из них и удивленно взглянул на Гиддингса.

— Я не инженер, как вы,— сказал он.— Объясните мне, в чем дело.

Гиддингс начал рассказ, а когда закончил его, откинулся на спинку и стал ждать.

В громадном кабинете стояла тишина. Фрэзи медленно отодвинул кресло, встал, подошел к окну и долго смотрел вниз на улицу. Потом, не оборачиваясь, сказал:

— Вы, разумеется, ничего об этом не знали.

— Не знал, это моя вина, так же как и вина сотрудников Колдуэлла — точнее, Ната Вильсона и Берта Макгроу. Все мы несем ответственность.

Фрэзи отвернулся от окна.

— И что теперь?

— Нужно все перепроверить, шаг за шагом, и выяснить, проведены ли изменения в действительности и какие могут быть последствия.

— Последствия какого рода?

Гиддингс покачал головой.

— Этого я даже представить не могу. Могут быть ничтожными, но могут оказаться и серьезными. Поэтому я здесь.

Фрэзи вернулся к столу и сел.

— И чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы отменили сборище, намеченное на вечер в ресторане наверху.— Гиддингс говорил уверенно, серьезно и энергично. — Я не хочу, чтобы наверху собиралась толпа.

— Почему?

— Черт бы вас побрал,— не выдержал Гиддингс,— неужели не ясно? Строительство еще не закончено. И к тому же, мы знаем или по крайней мере имеем основание думать, что наделаны ошибки в электрооборудовании. Не знаем, насколько они серьезны, и, пока этого не выясним, нет смысла устраивать вечеринку, чтобы ее черти взяли, посреди этого дерьма!

— А что, может погаснуть свет или что-нибудь еще в этом духе? — спросил Фрэзи.

Гиддингс похрустел пальцами, чтобы успокоиться. Потом кивнул.

— Да, нечто в этом роде.

— Но что именно, вы точно не знаете?

«Да, Фрэзи мне не убедить, — сказал себе Гиддингс. — Я не какой-нибудь проныра коммерсант, я инженер, и сейчас, когда бумаги лежат у Фрэзи на столе, я почти готов признать, что я плохой инженер».

— Точно не знаю,— подтвердил он.— Для этого мне нужно время.

Фрэзи вспомнил слова губернатора Армитейджа. «Вы сегодня на виду, — сказал губернатор, — а таким достаются не только розы, но и шипы». — Он прав, но почему бы не остаться в стороне и не подождать, пока шипы достанутся другому?

— Я думаю, отменить торжество уже невозможно, Уилл, — сказал Фрэзи и улыбнулся.

— Почему невозможно, черт бы вас побрал?

Фрэзи набрался терпения.

— Приглашения были разосланы давным-давно, и люди, которые их приняли, могли сегодня быть в Москве, в Лондоне, в Пекине или в Вашингтоне. Для них это почти профессия — присутствовать при событии, сравнимом, — тут улыбка Фрэзи стала еще шире, — со спуском на воду величайшего судна, Уилл. Когда судно спускают на воду, оно тоже еще не готово — впереди еще месяцы работы. Но спуск судна на воду — это торжественное событие, срок которого назначен заранее, и такие события нельзя в последнюю минуту просто так отменить.

— Какого черта! — не выдержал Гиддингс. — Что значат несколько толстопузых воротил в смокингах по сравнению с тем кошмаром, который может произойти?

Фрэзи молча раздумывал. Потом наконец ответил:

— Я все еще не могу понять, Вилли. Что вас, собственно, беспокоит?

Гиддингс воздел к потолку свои огромные ручищи и бессильно уронил их.

— Да в этом-то все и дело. Не знаю.

Он подумал о теории Берта Макгроу, что над некоторыми зданиями висит злой рок, и хотя не верил в это, сам знал такие стройки, где все шло наперекосяк и никто никогда не мог объяснить почему.

— И кроме того, только что произошло еще кое-что. Некто проник в здание и шляется по нему, и это мне не нравится.

Фрэзи нахмурился.

— Кто?

— Не знаю, и будет чертовски трудно это выяснить, придется прочесать этаж за этажом и призвать на помощь армию.

Фрэзи рассмеялся.

— Это абсурд. На что нам сдался этот тип?

Гиддингс ответил:

— Слишком много набирается вещей, которых мы не знаем, и в этом все дело. Я отвечаю за здание. Я сжился с ним, оно стоило мне немало пота и крови…

— Никто не мог бы сделать больше, Уилл.

— Однако,— продолжал Гиддингс,— есть вещи, которые прошли мимо меня, и единственное, о чем я прошу: дайте мне время, чтобы выяснить, насколько они серьезны. Неужели я хочу слишком многого?

Фрэзи взял позолоченную авторучку и уставился на нее, пытаясь сосредоточиться. А вдруг во время приема действительно что-нибудь случится? Если откажет электрооборудование, какие могут быть последствия? И если вдруг обнаружатся недоделки внутри здания, не поможет ли это решению его проблем, не даст ли дополнительное время, чтобы найти съемщиков, и, может быть, согласиться с губернатором и снизить ставки? И в известном смысле свалить вину на Макгроу и Колдуэлла, то есть на генерального подрядчика и автора проекта, и оказаться таким образом вправе утверждать, что кампанию по заключению договоров на аренду великолепных помещений новейшего коммерческого центра Башня мира срывают обстоятельства, от него не зависящие?

Гиддингс сказал:

— То, что вы задумались о последствиях, уже хорошо.

Фрэзи отложил ручку.

— Но боюсь, что не смогу вам помочь, Уилл.— Он немного помолчал, потом продолжил: — Отменить церемонию уже невозможно. Мне жаль, что вы этого не понимаете. Мы не можем с самого начала сделать Башню посмешищем.

Гиддингс вздохнул и поднялся. Ничего другого он и не ожидал.

— Ну что ж, вы хозяин. Мне остается только надеяться, что правы вы, а не я, что я просто вижу все в черном цвете, что вижу призраков, когда думаю о том польском здоровяке, который непонятно почему шагнул с лесов в пустоту… — Нет, он с этим не имел ничего общего, просто никак не выходит из головы, не знаю почему. — Он подошел к дверям, взялся за ручку, но обернулся: — Я, пожалуй, зайду к Чарли на Третью авеню. И, пожалуй, напьюсь.— И вышел из комнаты.