Миссис Харриет Мейн, приятная пожилая дама, наняла его, чтобы уличить своего супруга Дейва Мейна в неверности. По утверждению Дейва, он отправился на круизном теплоходе по делам, но она подозревала — и, как выяснил Вал, не без основания, — что ее муж намерен использовать это путешествие, чтобы крутить роман со своей любовницей, выдаваемой за секретаршу.

Все бы хорошо, но… Запечатлеть любовные игры мистера Мейна с его так называемой секретаршей было несложно, и Вал мог бы быть доволен, что быстро разделался с работой. Но радости не было. Нюх подсказывал ему, что чем-то здесь дурно пахнет, можно даже сказать — сильно пованивает…

Этот запашок Вал учуял сразу же, как только заглянул в глаза неприметного мистера Мейна. У него мороз прошел по коже. Это были редкие глаза! Холодные, расчетливые, беспощадные. Как провалы в глубины ада. Такие мужчины никогда не женятся по любви. Конечно, Харриет Мейн была доброй, милой, достойной любви женщиной, но Вал сильно сомневался, что будущего супруга привлекли ее душевные качества. Единственным достоинством, которое мог оценить мистер Мейн, были большие деньги. А Харриет — так уж получилось — владела миллионами. Вал понимал, что такой человеческий паразит, как мистер Мейн, никогда не позволил бы отлучить себя от дойной коровы. Он не был глупцом, мистер Мейн, он не стал бы подвергать себя опасности, открыто появляясь на людях с Бэмби и откровенно демонстрируя свою связь… если бы не принял меры! Только вот вопрос: какие?

Вот это и беспокоило Вала. Он так и слышал жужжание под черепушкой Дейва: тот что-то планировал. Увы, Дейв Мейн не спешил поделиться с ним своими планами. Он, как добропорядочный гражданин, валялся целыми днями у бассейна рядом со своей любовницей. А Вал как дурак торчал на солнцепеке в надежде ухватить хотя бы обрывки разговоров.

Вал уже не раз пытался подвалить к Бэмби, у которой силикона в груди было больше, чем серого вещества в мозгах, в надежде выцарапать хоть какую-нибудь информацию. Но попытки оставались безуспешными, потому что каждый раз являлся неумолимый мистер Мейн и уводил свою пышнозадую красотку.

Вэл считал терпение ценнейшим профессиональным качеством сыщика, оно уже не раз выручало его в прошлом. Но всякому терпению приходит конец, и сейчас, в этой проклятой щели, он чувствовал, что его нервы на пределе.

Вдруг Вал уловил краем глаза какое-то движение и пришел в ужас: перед автоматами стояла Мануэла. Уперев руки в бока, она сверлила его тяжелым взглядом.

— Извини, могу я узнать, что ты здесь делаешь?

Вал понятия не имел, как долго она тут стоит и наблюдает за ним. Он понимал, что выглядит непрезентабельно, если не сказать хуже: вспотевший, краснорожий от жары, со слипшимися волосами и в прилипшей к телу майке, сидящий на корточках в щели между автоматами… Хорош любовничек, нечего сказать! Тем не менее он выдавил из себя улыбку.

— Я… я…

Вал заметил в ее глазах нечто, заставившее его запнуться. Насмешку? Подозрение? Недоверие? Он не мог понять, пока она снова не перевела взгляд на сладкую парочку у бассейна. Вал вздохнул почти с облегчением:

— Послушай, это не то, что ты думаешь…

Мануэла остановила его взмахом руки:

— Не надо мне ничего объяснять, Вал. В принципе меня не касается, с кем еще ты развлекаешься. Хоть целый гарем заведи, мне все равно! — Увы, выражение ее лица говорило о другом. — Но я все-таки предполагала в тебе чуточку больше вкуса… — ядовито закончила она, резко повернулась и удалилась, чеканя шаг, выпрямив спину.

Вал вытер лоб, потер виски. Реакция Мануэлы сбила его с толку. Она решила, что он ухлестывает за Бэмби Вашингтон? Ну, допустим. Жаль, конечно, что она столь низкого мнения о его вкусе, но факт остается фактом: она уже не раз ловила его на заигрывании с безмозглой блондинкой. И все же он не понимал, что ее так рассердило. Сама же предложила легкие, ни к чему не обязывающие сексуальные отношения! Сама установила правила и дала ему понять, что никакого другого интереса у нее к нему нет.

И все-таки… Вал мог поклясться, что увидел в ее глазах самую настоящую женскую ревность!

Мануэла кипела от гнева. Она и сама не могла понять, на кого сердится. Какое у нее право вмешиваться в чужую личную жизнь при тех условиях, что она сама поставила? Но почему же ей так плохо?

Тихий голосок у нее за спиной прошептал, что она уже знает ответ, надо только… Но Мануэла заставила его замолчать.

Несмелый стук в дверь оторвал ее от размышлений. В каюту бочком вошел Вал. Мануэла встретила его ледяным молчанием.

— А теперь послушай меня, Мануэла, — мягко сказал он, опускаясь в кресло напротив. Мануэла молчала, поджав губы. Вал вздохнул. — Ну зачем ты все усложняешь? Я просто хочу поговорить с тобой.

— Оставь свои объяснения при себе, — яростно прошипела она.

И все-таки Вал был рад, что она хотя бы перестала его игнорировать. Он вытянул руку ладонью к ней:

— Дай мне сказать. Я знаю, почему ты так вспылила…

Мануэла подскочила как ужаленная:

— Ах вот как? И почему же?

— Ну… Я полагал, из-за этой блонд…

— Я уже сказала тебе: меня твои блондинки… или брюнетки, или шатенки, или лысые не волнуют! — вскипела Мануэла. — Ты свободный мужчина и можешь делать все, что тебе заблагорассудится!

Теперь ему все стало ясно. Если бы их отношения для нее ничего не значили, стала бы она метаться, как взбешенная фурия?

— Не перебарщивай, Мануэла! Ты играешь нечестно. Не забывай, это ты установила правила нашей игры. — Он жестом остановил новый поток слов. — И по правилам это тебя действительно не касается. Но я хочу объяснить. У меня ничего нет с той женщиной. Я, можно сказать, ее совсем не знаю.

Мануэла все-таки выплеснула свой поток:

— Сколько раз тебе повторять? Меня не волнуют твои интрижки!

Вал в отчаянии покачал головой.

— Боже! Чего ты добиваешься, Мануэла? Каких признаний? Ты что, всерьез думаешь, будто Бэмби Вашингтон может меня заинтересовать? Ты только посмотри на нее! Она же…

— Бэмби Вашингтон?! — Глаза Мануэлы сузились до едва приметных щелочек. — Ты сказал, Бэмби Вашингтон? Откуда же тебе известно ее имя, если не знаешь этой женщины?

Он глухо застонал:

— Мануэла, умоляю! Это…

Он чуть было не потерял контроль над собой и не выложил всю правду о своей работе на борту «Карибской жемчужины», но вовремя прикусил язык. Он не имел права болтать о своих заказах или клиентах — это был один из основных принципов его работы. Да и не мог он рисковать. Мануэла могла невольно выдать его. Поэтому он и осекся.

Она по-своему расценила его внезапное молчание.

— Как я могла так ослепнуть? — с горечью сказала Мануэла, и Вал испытал почти физическую боль. — Я должна быть тебе благодарна, Вал Фейберн! Ты уберег меня от серьезной ошибки. Может быть, самой серьезной в моей жизни…