– Дай бог вам здоровья, капитан Фрэнк, – сказалРуперт. – Рому не хотите?

– Мне и так хорошо, – сказал ему Фрэнк. – Ну,ложись!

– Ложись! – скомандовал Руперт. – Лицом вниз!

Фрэнк выстрелил над бортом причала, и ракета вспыхнула наусыпанной гравием дорожке почти у самой веранды комиссарского дома и сгорелатам. Негры на причале охнули.

– Вот дьявол! – сказал Руперт. – Самуюмалость не попали. Не повезло. Еще раз, капитан Фрэнк.

В кокпите яхты, стоявшей у них за кормой, загорелся фонарь,и ее хозяин снова вышел из каюты. На сей раз он явился в белой рубашке, белыхпарусиновых брюках и в спортивных туфлях. Волосы у него были гладко причесаны,а лицо красное, в белых пятнах. Ближе всех, спиной к нему, стоял на корме Джон,а за ним с мрачным видом сидел Роджер. Между обоими судами было фута три воды;яхтсмен вышел на палубу и уставил палец на Роджера.

– Паскуда, – сказал он. – Вонючая, грязнаяпаскуда.

Роджер поднял голову и удивленно взглянул на него.

– Вы, наверно, имеете в виду меня? – крикнул емуФрэнк. – Тогда свинья, а не паскуда.

Яхтсмен не обратил на него внимания и снова набросился наРоджера.

– Паскуда толстомордая. – Он почтизадыхался. – Жулик. Шарлатан. Жулик подзаборный. Паршивый писатель идерьмовый художник.

– Что это вы? Кому вы все это говорите? – Роджервстал.

– Тебе. Тебе, паскуда. Тебе, шарлатан. Тебе, трус. Ахты, паскуда. Паскуда грязная.

– Вы сошли с ума, – спокойно сказал Роджер.

– Паскуда! – Яхтсмен кричал через три фута воды,отделявшие одно судно от другого, будто дразня зверей в современном зоопарке,где их отгораживают от зрителей не решетки, а рвы. – Жулик.

– Это он про меня, – радостно сказал Фрэнк. –Вы разве со мной не знакомы? Я же свинья.

– Нет, про него. – Яхтсмен показал пальцем наРоджера: – Жулик.

– Слушайте, – сказал ему Роджер. – Вы же этоне для меня говорите. Вы сыплете руганью только затем, чтобы потом повторить вНью-Йорке все, что вы мне тут наговорили.

Это было сказано разумно, сдержанно, точно он на самом делехотел, чтобы этот человек понял его и замолчал.

– Паскуда! – крикнул яхтсмен, все больше и большераспаляясь и вгоняя себя в истерику, ради которой он и оделся. – Грязная,вонючая паскуда!

– Вы это не для меня говорите, – еще спокойнееповторил Роджер, и Томас Хадсон понял, что дальнейшее у него уже решено. –Советую вам замолчать. А если хотите поговорить со мной, поднимитесь на причал.

Роджер пошел к причалу, и, против всех ожиданий, яхтсментоже полез туда как миленький. Правда, ему понадобилось прежде взвинтить себя,довести себя до точки. Негры подались назад, а потом окружили их кольцом,оставив им достаточно места для драки.

Томасу Хадсону было непонятно, на что рассчитывал этотчеловек, поднимаясь на причал. Они не обменялись ни словом, вокруг виднелисьодни черные лица, и он развернулся в свинге, а Роджер ударил его по зубамлевой, и на губах яхтсмена выступила кровь. Он снова развернулся, и Роджерответил сильным двойным хуком по правому глазу. Он сделал захват, и Роджерправой дал ему кулаком в живот с такой силой, что порвал свой свитер, а потом,оттолкнув, съездил его по лицу тыльной стороной открытой левой.

Негры наблюдали за дракой молча. Они держали их обоих вкольце, оставив им достаточно места для схватки. Кто-то включил на причалефонарь (наверно, Фред – бой Джонни, подумал Том), и все было хорошо видно.

Роджер кинулся на противника и сделал три быстрых хука поголове. Яхтсмен снова сделал захват, свитер на Роджере разорвался еще в другомместе, когда он оттолкнул противника и дал ему два раза по зубам.

– Хватит левой! – заорал Фрэнк. – Правойдавай, правой! Врежь ему, стервецу!

– Имеете что-нибудь сообщить мне? – сказал Роджери ударил его хуком по зубам.

Изо рта у яхтсмена хлестала кровь, вся правая сторона лицавспухла, правый глаз почти закрылся.

Яхтсмен вцепился в Роджера, и Роджер захватил его и не далему упасть. Дышал он тяжело и не говорил ни слова. Роджер держал его за локти,и Том видел, как он потирает ему изнутри большими пальцами сухожилия междубицепсами и предплечьем.

– Не хлещи на меня своей кровищей, сволочь! –сказал Роджер и, размахнувшись левой, отогнул ему голову назад и снова ударилтыльной стороной руки по лицу. – Заказывай себе новый нос, – сказалон.

– Врежь ему, Роджер, врежь ему! – умолял егоФрэнк.

– Ты, болван, не видишь, что он делает! – сказалФред Уилсон. – Изничтожает человека.

Яхтсмен вцепился в Роджера, но Роджер оттолкнул его.

– Ну, бей! – сказал он. – Что же ты? Бей!

Яхтсмен ударил его длинным боковым, но Роджер сделал нырок ивошел с ним в клинч.

– Тебя как зовут? – спросил он.

Яхтсмен ничего не ответил. Он только тяжело переводил дух,точно умирал от приступа астмы.

Роджер снова схватил его за локти.

– А ты, подлец, сильный, – сказал он. – Нокто тебе говорил, что ты умеешь драться?

Яхтсмен сделал слабый замах, и Роджер сгреб его, рванул насебя, крутнул разок и дважды ударил правым кулаком по уху.

– Ну как, постиг, что нельзя приставать к людям? –спросил он.

– Посмотрите на его ухо, – сказал Руперт. –Как виноградная гроздь.

Роджер снова держал яхтсмена за локти, нажимая с внутреннейстороны на сухожилия ниже бицепсов. Томас Хадсон следил за выражением лицаяхтсмена. Вначале оно испуга не выражало, просто было подлое, как у свиньи, каку подлейшего кабана. Но теперь он был перепуган насмерть. Ему, наверно, неприходилось слышать, что бывают драки, которые никто не останавливает. А может,в мозгу у него шевельнулось воспоминание о прочитанном где-то, когда упавшегозатаптывают ногами. Он все еще пытался драться. Каждый раз, когда Роджерговорил ему: «Ну, бей!» – или отталкивал от себя, он пытался ударить его.Сдаваться он не хотел.