караула ввиду неприятеля, насильственные действия против начальников из офицеров и из солдат, сопротивление исполнению боевых приказаний и распоряжений начальника, явное восстание и подстрекательство к ним, нападение на часового или военный караул, вооруженное им сопротивление и умышленное убийство часового, а за умышленное убийство, изнасилование, разбой и грабеж – лишь в войсковом районе армий. Тому же наказанию подлежат и неприятельские шпионы»[136]. Революционный суд состоял из двух офицеров и трех солдат, предварительное следствие не предусматривалось, а приговор приводился в исполнение немедленно.

11 сентября 1917 года было принято Положение о выборах в Учредительное собрание, которое в гл. IX «Об ограждении свободы и правильности выборов» содержало 18 статей о преступлениях против власти, нарушающих законодательство о выборах[137]. К ним, в частности, относились: самовольное снятие, уничтожение, закрытие или изменение публично выставленных воззваний, оповещений или избирательных списков; самовольное вторжение в помещение для предвыборной агитации; уничтожение или повреждение литературы для предвыборной агитации; угрозы и насилие в отношении лиц, действующих от организации избирателей; попытка воспрепятствовать предвыборным собраниям, работе избирательных комиссий путем насилия, угроз и тому подобных действий; воспрепятствование свободному осуществлению избирательного права путем угрозы, обмана, злоупотребления властью или использования экономической зависимости и др. За совершение этих преступлений предусматривалось наказание в виде ареста, заключения в исправительном доме, тюремного заключения и даже каторги.

Однако на силовое противодействие большевистской угрозе Временное правительство так и не решилось, прежде всего в силу своих демократических убеждений. Н. С. Тимашев, впоследствии крупный американский социолог, предлагал включить в уголовное законодательство запрет на «преступное возбуждение масс». Впоследствии он вспоминал: «За три дня перед коммунистической революцией… посетил министра юстиции и задал ему вопрос, почему он не дал указание прокуратуре применить право, которое может быть названо „lex Тимашева“, с тем чтобы остановить опасную пропаганду. Ответ был таков: министр юстиции, сам социал-демократ, верил в то, что при демократии любой вид пропаганды допустим и не подлежит преследованию. Три дня спустя коммунисты были в Зимнем дворце, где находилось правительство, а демократический министр – в тюрьме!»[138]

4

Земельный вопрос и аграрная политика

Аграрный (земельный) вопрос для Временного правительства был самым тяжелым прежде всего потому, что очень уж различными были представления о прекрасном не только у разных партий, но и у отдельных членов всех четырех правительств, управлявших Россией с марта по октябрь 1917 года.

Кадеты напрочь отвергали национализацию земли. Частную собственность они рассматривали как двигатель, способный вытащить российскую политико-экономическую машину из болота.

Впрочем, на VIII съезде партии кадетов было заявлено о том, что все три принципа, выдвигавшиеся ранее левыми партиями (национализация, муниципализация, социализация), вполне приемлемы по отношению к разным видам землепользования. Леса, недра и воды могут быть национализированы, сельскохозяйственные угодья – социализированы и муниципализированы. Аграрная программа кадетов содержала положения о сохранении общины, запрещение сдачи земли в аренду (во избежание появления рентного дохода), систему мер по подъему производительности труда на селе (мелиорация, кооперация, образование).

Не было единства даже в крестьянской среде: представления крестьян-общинников и крестьян-собственников о будущем решении земельного вопроса не совпадали: общинники стояли за отмену частной собственности на землю, а собственники – за ее существование[139]. Крестьян-общинников было гораздо больше, и они считали, что «земля ничья, она Божья и никому не принадлежит, и, следовательно, ничьей собственностью быть не может»[140]. Той же точки зрения придерживались авторы социалистических аграрных программ. Меньшевики требовали муниципализации, эсеры – социализации, а большевики – национализации всех земель.

Крестьяне не были склонны к затяжным дискуссиям и в массе своей требовали немедленной аграрной реформы. Несмотря на то что помещичье землевладение существенно сократилось и трансформировалось к октябрю 1917 года[141], крестьянское движение характеризовалось массовыми выступлениями против помещиков, захватом и разделом их земель. Однако, исходя из принципа непредрешения, кадеты отказывались решать земельный вопрос до Учредительного собрания. Впрочем, той же точки зрения придерживались эсеры (правые и центристы) и меньшевики.

Всероссийские крестьянские съезды прилагали активные усилия для приведения к власти крестьянских партий в крестьянской стране. Так, на I Всероссийском съезде Советов крестьянских депутатов (4–28 мая 1917 года) вопрос о создании коалиционного правительства – либералов и социалистов – был решен положительно. Войдя во Временное правительство, именно представители крестьянских партий – эсеры, энесы, меньшевики – помогли ему устоять.

Временное правительство, стремясь не допустить снижения сельскохозяйственного производства и ухудшения продовольственной ситуации в стране, изначально включило в свой состав министра земледелия, создав соответствующее министерство. 9 марта был образован Общегосударственный продовольственный комитет[142].

25 марта вышло постановление Временного правительства «О передаче хлеба в распоряжение государства и о местных продовольственных органах»[143]. «Весь хлеб, за исключением поименованного в статьях 3 и 4 (на прокорм крестьянам, их работникам, скоту и на посевную. – Прим. авт.), подлежит сдаче в установленные сроки (ст. 6) местному продовольственному органу или его уполномоченному по твердым ценам»[144]. Затем последовало постановление «О содействии сельскохозяйственному производству» от 28 марта[145], в котором говорилось: «Осуществление мероприятий на местах (продразверстки. – Прим. авт.) впредь до образования местных органов на правильных демократических основах возлагается на губернские, уездные и волостные продовольственные комитеты через соответственных представителей Министерства земледелия (агрономы, инструкторы, инспекторы сельского хозяйства, техники и пр.)».

Наконец, 11 апреля вышло постановление «Об охране посевов»[146], где отмечалось: «Гарантируя возмещение убытков производителей от земельных беспорядков, правительство ожидает от частных владельцев и крестьян полного засева всей принадлежащей им пахотной земли. Если окажется, что часть земли по тем или иным причинам грозит остаться незасеянной, то предоставляется местным продовольственным органам право принудительной передачи пустующих земель в арендное пользование других земледельцев или право собственными силами этих органов обрабатывать такие земли».

Но это все, что называется, на злобу дня. А вопрос о системных преобразованиях в сельском хозяйстве требовал своего решения. Партия эсеров вынуждена была признать: «По старым законам, по законам дореволюционного времени она (деревня. – Прим. авт.) жить не может»[147].

21 апреля 1917 года вышло постановление «О земельных комитетах»[148], согласно которому на земельные комитеты возлагались осуществление подготовительных мер для будущей земельной реформы и регулирование земельных отношений до Учредительного собрания. Создавались Главный земельный комитет, а также губернские и уездные земельные комитеты. Образование волостных земельных комитетов, по составу крестьянских, признавалось необязательным. На Главный земельный комитет возлагалось общее руководство собиранием сведений, разработкой необходимых для земельной реформы действий,