поляками биться. Они токмо свой интерес блюли, растеклись по всему северу! Опосля закрепили своё право на крепость в Столбовском договоре, обозвали её Нотебургом. Чуть заходила речь о возвращении Орешка – на бумаги ссылались: по договору он наш! А вот не стал великий государь Алексей Михайлович подтверждать Столбовский мир – и на тебе, нехристь, выкуси! Послан сюда воевода Потёмкин с войском вертать крепость, три с лишним века назад русскими людьми возведённую! Размышления стольника прервал громкий вскрик: по команде, видимо, десятского, один из стругов с казаками споро побежал к Орешку.

– Куды! – вырвалось у Потёмкина, прекрасно, впрочем, понимавшего: на судне его не услышат. Но он же строго-настрого велел без его приказа к шведу не соваться – и на тебе!

До берега оставалось, наверное, с полверсты али боле, точно на глаз по воде определить было трудно, когда над одной из бойниц Государевой башни взвился белый дымок, затем раздался невеликий гром – и справа от струга в воду бухнулось ядро, забрызгав казаков холодной невской водой.

Струг тут же начал разворачиваться, и воевода видел, как кормщик исхитрился увести его в сторону от второго ядра, также не причинившего вреда донцам. Птицей подлетел своевольник к большему стругу, на котором, вместе с пятью десятками стрельцов, находился воевода, и казаки, баграми уцепившись за борт, удерживали суда рядом.

– Как посмели без приказу? – загремел Потёмкин, сжав кулаки. – Тута вам не Дон, а войско великого государя! Кто посмел? За таки дела живота лишиться можно!

Казаки недовольно загалдели, иные, взяв в руки мушкеты, уже недобро глядели исподлобья.

– Я струг повёл, батька, – спокойно подошёл к борту старый ясаул. – Токмо ты живота меня не лишишь – мои проворней стрельцов будут, раз – и тя кончат!

– Ах ты, – аж задохнулся от гнева стольник. – Ах ты…

– Лукой кличут, – так же спокойно продолжал ясаул. – Ты ж крепкоумный, грят, воевода, так зри: проведали мы, как далече швед из пушек бьёт. Пред осадой перво дело!

– Откель ведаешь? – начал остывать Потёмкин, сознавая, что старик-то прав, и он сам всё одно устроил бы проверку шведской артиллерии.

– Сызмальства в походах, – осклабился в улыбке ясаул. – И Азов брал. Азов – крепость-то поболе Орешка будет!

– Добре, – тряхнул бородой воевода. – Стой-ка.

У царёва стольника ещё стояли перед глазами схватившиеся за мушкеты казаки, но он, видимо, принял какое-то важное для себя решение.

«Случись что – всё одно порешат, не сморгнут, – думал Пётр Потёмкин, – никого, кроме свово атамана не признают. Но воины справные!»

Он сокрушался про себя, что с казаками у воеводы и его начальных людей сразу же не заладилось. На всех они глядели насмешливо, отпускали шутки по поводу кое-как одетых и кто чем вооружённых ладожан, солдат полков нового строя, сторонились стрельцов – и только пушкарям выказывали некое подобие уважения. Впрочем, пушкари сами ни на кого внимания не обращали, они, почти колдуны, по мнению иных воинов, составляли со своим нарядом особое товарищество, в которое хода никому не было.

Но сейчас Потёмкин решил как можно быстрее захватить Монашеский остров, расположенный с юга от Орешка, чтобы установить на нём пушки и начать обстрел крепости. А для этого ему были надобны ловкие, привыкшие к лихим налётам казаки. Он бы с удовольствием придвинул осадную артиллерию ближе к крепости, но это было невозможно! Стены почти отвесно поднимались из воды, а небольшой плацдарм на берегу отлично простреливался шведами. Вот воевода и подозвал родича – Силу Потёмкина, приказал тому передать судам отойти подале и держаться вместе до приказа, а ему, на безопасном от батарей Нотебурга расстоянии, со стрельцами плыть к правому берегу и заставами отрезать шведов от мира. На левый же берег приказал Силе послать большой струг со смышлёным пятидесятником Потапом и тем же заданием. Сам же…

– Гришь, Азов брал? – неожиданно для казаков легко спрыгнул в струг грузный стольник. – Ну, ясаул, ещё два струга казаков нать! Монаший оток брать!

– Дело, – засверкал глазами старик. – Пошли, батька. Где тот оток, сиречь остров – всё одно уже наш! Хошь и с монахами!

Шведские заставы казаки смели с налёта – даже пленных не взяли. Потёмкин тут же отправил струг с приказом немедля свозить на Монаший остров осадную артиллерию. Среди тяжёлых пушек были и грозные можжары, способные вести перекидной огонь, и стенобойные «ломовые» пищали, и пищали долгие, точно бившие почти на версту. «Змейки», и «соколки» и «гауфницы» воевода приказал оставить на берегу и развернуть в местах наиболее возможного появления противника с суши и десанта с воды.

Ясаул, увязавшийся за воеводой встречать главную огневую силу отряда, с интересом разглядывал орудия, бережно выгружаемые пушкарями и «посохой» с больших грузовых стругов.

На войне бывает такое: после удачной атаки казаки вроде как примирились с верховенством Потёмкина, который, несмотря на внешнюю неуклюжесть, когда струг вгрызся в мягкий берег острова, первым соскочил на землю и побежал вперёд, не убоясь за живот, лихо дрался рядом с ясаулом и даже срубил саблей шведского офицера.

– Коль наложат опалу – иди на Дон, батька, – так, чтобы слышал подошедший атаман, произнёс Лука. Из его уст это прозвучало как высшая похвала.

Назар, уже прибывший со своим отрядом стругов, поспешил высадиться на Монашем острове, чтобы узнать от Потёмкина про грядущий приступ, и чрезвычайно расстроился, узнав, что крепость возьмут в осаду.

– Войска для приступа мало, пока на стены взойдём – сколь положим? А чем тогда крепость брать? А внутреннюю цитадель, коя в Орешке имеется?

– Верно, батька, – неожиданно взял его сторону ясаул. – Можно подкоп сделать да каменну стену подорвать. Как в Азове. Но на то время нать. И где тута подкоп учинишь? Одно дело – осада!

– Они нас полвека назад измором взяли, отплатим шведам ноне той же монетой! – решил Потёмкин.

Атаман нехотя согласился.

– Ты усиль-ка казаками заставы наши, – приказал Васильеву воевода. – Потом с пушкарским сотником потолкуем, в каких местах лучше шанцы возводить. А я пока майору Гравию парламентёра отправлю, как енто положено по правилам войны.

Приказав принести всё надобное для письма, стольник собственноручно изложил свои требования на бумаге и, вызвав стрелецкого сотника, приказал передать письмо коменданту Нотебурга майору Францу Граве, предложив тому сдать крепость без боя.

– Пойдёшь на струге, у крепости распустишь белый стяг, прикажешь трубить, потом сойдёшь на берег и передашь письмо коменданту. Да дождись ответу! Ясно?

Сотник поклонился.

– Держи себя достойно! Ты – царёв начальный человек!

– Справлю службу, воевода!

– С Богом!

Сотник воротился ближе к полудню. Как и предполагал Потёмкин, исправный служака майор Граве отказался