«Я буду осторожной, — подумала Мэри-Линетт. — Я небуду паниковать и постараюсь, чтобы меня не заметили. Кроме того, еслисестрички собирались меня убить, то должны были сделать это сегодня. По-моему,так».

— Может, это вопил сасквач, — ответил наконецМарк.

— Почему мы ее не убили? — спросила Кестрель.

Ровена и Джейд переглянулись. Они редко сходились вовзглядах, но в том, что касалось Кестрель, они были совершенно единодушны.

— Прежде всего, мы договорились не делать здесь этого.Мы не будем использовать нашу силу…

— И не будем питаться людьми. И не будем убиватьих, — монотонно завершила Кестрель. — Но ты же использовала сегоднявечером свою силу. Ты позвала Джейд.

— Она должна была знать, какую историю я придумала отете Опал. На самом деле я собиралась сделать это еще раньше. Ведь люди будутприходить, будут спрашивать, где тетя.

— Кроме нее, о тете никто не спрашивает. Если бы мы ееубили…

— Не можем же мы начать убивать всех подряд, —холодно произнесла Ровена. — Кроме того, она сказала, что ее ждут дома. Мычто, собираемся убить всю ее семью?

Кестрель пожала плечами.

— Нам совсем ни к чему затевать здесь кровнуювражду, — еще более холодно добавила Ровена.

— А если воздействовать на нее? — спросила Джейд,целуя черную бархатную головку котенка, который сидел у нее на коленях. —Заставить ее забыть обо всех подозрениях… или сделать так, чтобы она думала,будто виделась с тетей Опал?

— Если бы она была единственной, — терпеливопояснила Ровена. — Не можем же мы воздействовать на каждого, кто сюдаприходит. А как быть с теми, кто звонит по телефону? Как быть с учителями? Выведь собираетесь через пару недель идти в школу.

— Может, нам не стоит туда ходить? — беспечнопредложила Кестрель.

Ровена покачала головой.

— Нам нужно решить этот вопрос раз и навсегда. Нужнонайти какое-то разумное объяснение, почему тетя Опал уехала.

— Нужно убрать отсюда тетю, — как всегда, безобиняков сказала Кестрель. — От нее нужно избавиться.

— Нет. Мы должны создать тело.

— И на что оно будет похоже?

Между Ровеной и Кестрель разгорелся спор. Джейд положилаподбородок на голову котенка и пристально смотрела куда-то сквозь кухонноеокно. Она думала о Марке Картере, у которого такое отважное сердце. СтоилоДжейд лишь подумать о нем, как ее охватило приятное запретное волнение. Там,где они прежде жили, не было смертных, поэтому у нее не могло даже возникнутьискушения нарушить Закон Царства Ночи и влюбиться в кого-нибудь из них. Ноздесь… Да, Джейд почти могла представить себе, что влюбилась в Марка Картера,как если бы она была обычной смертной девушкой.

Ее охватила приятная дрожь. Но когда она попыталасьпредставить, что делает обычная девушка, когда влюблена, Тигги внезапно выгнулспину дугой, выскользнул у нее из рук и спрыгнул на пол. Шерсть у него на спиневстала дыбом.

Джейд продолжала глядеть в окно. Там ничего не было видно.Но вдруг она почувствовала…

Она обернулась к сестрам.

— Сегодня вечером в саду кто-то был. Я не смогларазобрать кто.

Ровена и Кестрель продолжали спорить. Они ее не слышали.

Мэри-Линетт открыла глаза и чихнула. Она проспала. Солнцеуже просвечивало сквозь щель между темно-синими шторами.

«Вставай — и за работу», — скомандовала она себе. Новместо этого продолжала лежать, протирая глаза и пытаясь проснуться.Мэри-Линетт была «совой», а не «жаворонком».

Просторная комната Мэри-Линетт служила ей убежищем, местом,где можно спрятаться ото всех. Она любила ночь и звезды. К потолку,выкрашенному в темно-голубой цвет, она сама прикрепила сверкающие в темнотезвезды и планеты. На зеркале туалетного столика красовалась наклейка савтомобильного бампера: «Прочь с дороги, астероиды!», а по стенам она развесилаогромную рельефную карту Луны, плакат из «Альманаха звездочета» и вырезанные изжурналов фотографии Плеяд, туманности Конская Голова и полного солнечногозатмения 1955 года.

Мэри-Линетт зевнула и побрела в ванную, захватив по путиджинсы и футболку. Спускаясь по лестнице и расчесывая на ходу волосы, онауслышала голоса, доносящиеся из гостиной.

Голос Клодин… И еще мужской голос, но не Марка: по будням онобычно уходил к своему другу Бену. Голос был незнакомый.

Через кухню Мэри-Линетт заглянула в гостиную. Там на кушеткесидел парень. Виден был лишь его белокуро-пепельный затылок. Пожав плечами, онавзялась за дверцу холодильника и вдруг услышала свое имя.

— Мэри-Линетт очень дружна с ней, — быстро, но слегким акцентом говорила Клодин. — Помню, несколько лет назад она помогалаей чинить загон для коз.

Разговор шел о миссис Бердок!

— …Почему она держит коз? Помню, она говорилаМэри-Линетт, что это будет для нее подспорьем, когда она уже не сможетвыбираться из дому достаточно часто.

— Как странно. — Голос у парня был ленивый ибеззаботный. — Что она хотела этим сказать?

Замерев на месте, Мэри-Линетт внимательно вглядывалась в то,что происходило в гостиной. Она увидела, как Клодин пожала плечами в своейлегкой очаровательной манере.

— Должно быть, она имела в виду молоко: сейчас у неекаждый день есть свежее молоко. Ей не приходится ходить в магазин. Но я незнаю. Вам лучше спросить у нее самой. — Клодин улыбнулась.

«Час от часу не легче, — подумала Мэри-Линетт. — Скакой стати этот парень явился сюда и расспрашивает о миссис Бердок?»

Ну конечно! Наверное, это полицейский или кто-то в этомроде. Возможно, офицер ФБР. Однако по голосу не скажешь: звучит слишком молододля полицейского. Разве что это сыщик, который собирается внедриться в школу.Мэри-Линетт потихоньку проскользнула в кухню, откуда все было лучше видно.

Но ее постигло разочарование. Для агента ФБР парень явно былслишком молод. Да и на детектива, какого ожидала увидеть Мэри-Линетт —проницательного, умного и целеустремленного, — он тоже не тянул. Это былвсего лишь самый красивый юноша, какого она видела в своей жизни. Высокий, тонкий,изящный, он сидел у журнального столика, вытянув перед собой длинные ноги.Выражением лица он походил на большого симпатичного кота: резкие черты, слегкараскосые озорные глаза и обезоруживающая ленивая усмешка.

Нет, не просто ленивая, подумала Мэри-Линетт, а дурацкая ильстивая. А может, даже тупая. Красивые парни не производили на Мэри-Линеттвпечатления, если только не были худощавыми и темноволосыми и если с ними небыло интересно, как… ну, как с Джереми Лаветтом, например. У роскошных парней,этаких ленивых больших котов, нет никаких стимулов развивать свой ум. Онисамовлюбленные и тщеславные, и их коэффициента умственного развития хватаетлишь на то, чтобы кое-как переползать из класса в класс.