Царство Ночи… еще никогда любовь не была такой пугающей…

Царства Ночи нет на географической карте, но оно существует, существует в нашем мире. Оно окружает нас со всех сторон. Это тайное общество вампиров, оборотней, колдунов, ведьм и прочих порождений тьмы, которые живут среди нас. Они красивы и опасны, их неудержимо тянет к людям, и никто из смертных не в силах устоять передними. Твой школьный учитель, твоя задушевная подруга или друг могут оказаться одним из них.

Законы Царства Ночи позволяют охоту на людей. Они позволяют играть их сердцами и даже убивать их. Для обитателей Царства Ночи есть только два строжайших запрета:

Не позволяй людям узнать о существовании Царства Ночи.

Никогда не влюбляйся в смертного.

Эта книга рассказывает о том, что происходит, когда эти законы нарушаются.

Волки-оборотни ворвались в жизнь Ханны Сноу, когда она сидела в кабинете психолога. А пришла она туда по совершенно понятной причине.

– По-моему, я схожу с ума, – тихо проговорила она, как только уселась в кресло.

– А почему вы так решили? – Голос психолога прозвучал ровно и успокаивающе.

Ханна сглотнула.

«Ладно, – сказала она себе. – Начнем по порядку. Манию преследования пока пропустим. Пропустим и то, что кто-то явно пытается убить меня… и эти сны, из-за которых я просыпаюсь с криком. Перейдем сразу к действительно странным вещам».

– Я пишу записки! – выпалила она.

– Записки. – Психотерапевт кивнул, постукивая карандашом по губам.

Молчание затянулось.

– Гм, и что, это вас беспокоит?

– Да! – Ханну вдруг прорвало:

– Все было так хорошо. То есть в моей жизни было все в порядке.

Я заканчиваю школу с хорошими отметками. В следующем году я даже буду получать стипендию от университета Юты. У меня много друзей… Но теперь все рушится… и все из-за меня. Из-за того, что я схожу с ума.

– Из-за того, что вы пишете записки? – озадаченно спросил психотерапевт. – Гм, может, анонимные письма? Или что-то вроде «узелков на память»?

– Вот такие записки, – не вставая с кресла, Ханна бросила на стол смятые клочки бумаги и отвернулась.

Психотерапевт одну за другой изучал содержание записок. Рыжеволосый и голубоглазый, он показался ей славным парнем.

«Даже слишком молодой для мозгоправа», – подумала Ханна.

«Зовите меня просто Пол», – сказал он… Он был доброжелателен и тактичен.

«И я ему понравилась», – подумала Ханна.

Она вспомнила, каким восхищением вспыхнули его глаза, когда он открыл парадную дверь и увидел ее силуэт на фоне пылающего заката.

Правда, потом, когда она вошла в комнату и он увидел ее лицо, этот заинтересованный взгляд внезапно потускнел и сделался подчеркнуто безразличным.

Но это не огорчило ее. Ханна уже привыкла к тому, что окружающие, как только замечали огромное родимое пятно, изуродовавшее ее лицо, начинали проявлять чрезмерное сочувствие.

Это пятно бледно-земляничного цвета перерезало ее щеку наискось под левой скулой – будто кто-то обмакнул палец в краску и мазнул им по лицу. Избавиться от него не удавалось: врачи дважды удаляли его с помощью лазера, но пятно всякий раз появлялось вновь.

Пол внезапно закашлялся. Девушка вздрогнула и повернулась к нему.

– «Не доживешь до семнадцати», – прочитал он вслух, перебирая клочки бумаги. – «Вспомни о Трех Реках – НЕ ВЫБРАСЫВАЙ эту записку». «Круг МОЖНО разорвать». «Май уже на носу – ты знаешь, что тогда случится». – Пол взял последнюю записку. – А в этой всего три слова: «Он уже идет». – Пол разгладил листки и взглянул на Ханну: – Что все это значит?

– Я не знаю.

– Вы не знаете?

– Я их не писала, – проговорила Ханна сквозь зубы.

Пол моргнул и стал постукивать карандашом еще быстрей:

– Но вы сказали, что писали их…

– Это мой почерк. Это я признаю.

Главное было начать. Теперь слова хлынули из нее потоком.

– Я нахожу эти обрывки в таких местах, куда никто, кроме меня, не мог бы положить их… в моем ящике для носков, в наволочке моей подушки. Когда я проснулась сегодня утром, то обнаружила, что эту последнюю записку держу в кулаке. Но на самом деле я их не писала.

Пол торжествующе взмахнул карандашом:

– Все ясно. Вы просто не помните, что писали их.

– Да, не помню. Потому что я не делала этого. Я бы никогда не стала писать ничего подобного. Это полная чепуха.

– Ну… – Тук-тук. – Это еще как сказать. «Май уже на носу» – что будет в мае?

– Первого мая мой день рождения.

– Это, значит, через неделю? Через неделю и один день. И вам исполнится?..

– Семнадцать, – выдохнула Ханна.

Она увидела, как психотерапевт взял еще один листок – она уже знала какой.

«Не доживешь до семнадцати».

– И вы уже в выпускном классе? – удивился Пол.

– Ага. В детстве мама учила меня дома, а потом отдала сразу в первый класс вместо детского сада.

Пол кивнул.

«Наверное, решил, что я будущая карьеристка», – подумала Ханна.

– Вам никогда… – Пол сделал тактичную паузу, – вам никогда не приходили мысли о самоубийстве?

– Нет. Никогда. Я бы никогда не сделала ничего подобного.

– Хм-м… – Пол нахмурился, уставившись в записки.

Молчание затянулось, и Ханна принялась разглядывать кабинет. Это была обычная комната, но обставленная как и положено приемной психотерапевта. Здесь фермы разделяли долгие мили, а городов было раз-два и обчелся. Так же дело обстояло и с психологами – вот почему Ханна пришла именно сюда. Пол Уинфилд был один на всю округу.

На стенах его кабинета были развешаны дипломы, полки книжного шкафа были заставлены книгами и какими-то безделушками. Вот резной деревянный слоник. Полузасохшее растение. Фотография в серебряной рамке. Здесь была даже настоящая кушетка.

«И что же, мне придется на нее лечь? – спросила себя Ханна. – Нет уж, не думаю».

Зашелестела бумага: Пол отодвинул записки в сторону.

– У вас нет ощущения, что кто-то пытается навредить вам? – мягко спросил он.