— Это осталось от моего мужа. Наследство…

Она пригласила меня присесть и сама опустилась в кресло с таким изяществом, что я застыла в восхищении.

— Меня зовут Оля, — представилась она. — И прежде чем я позову Катю, я бы хотела поговорить с вами. Понимаете, Дима в последнее время причинил Кате много горя. И я не хотела бы, чтобы вы разбередили ее раны. Что с ним произошло? Он попался с наркотиками?

Оказывается, она ничего не знала!

— А что, он ими торговал? — заинтересовалась я. Надо же, все вокруг нас крутится на этой детской карусельке!

— Я не могу утверждать на сто процентов. Но последнее время он явно был к ним неравнодушен… Так вы не по этому поводу?..

— Нет, — покачала я головой. — Дело в том, что Дима пропал. И ко мне обратился его отец с просьбой помочь его отыскать.

Она подалась вперед.

— Пропал? О, боже! Бедный Леня!

— Пропал? Кто? При чем тут дядя Леня?

Мы посмотрели в ту сторону, откуда донесся этот удивительный голосок. Я бы назвала его серебряным, если бы это не звучало так банально.

В дверях стояла хрупкая девочка, почти подросток. Темные косы, длинные и толстые. Тонкие черты лица в сочетании с нежной кожей не могли не восхищать. Эта девочка была похожа на Мадонну, вот только рука у Мадонны почему-то была в гипсе.

— Кто пропал, мама? — опять крикнула девочка. — Дима, да? Дима?!

— Катя, успокойся!

Но она уже не слушала и только твердила, прижимая к груди кулачок:

— Я же говорила тебе, мама! Я же тебе говорила, что все этим кончится!

Глядя на ее лицо, побледневшее и напряженное, со сжатыми губами, я подумала: «Ну и что ты будешь делать с этим приступом детской истерики?»

Хотя она вела себя очень мужественно, то есть пыталась изо всех сил сдерживаться, получалось у нее это с трудом.

— Катя, я здесь для того, чтобы помочь Диме, — постаралась я придать своему голосу как можно больше убедительности. Она кивнула, как послушный ребенок. Да, тетенька, я вам верю! Да, вы здесь исключительно для того, чтобы помочь мне вырвать моего друга из рук дурных дяденек!

Я продолжала:

— Только для того, чтобы я помогла Диме, ты должна быть откровенной. Согласна ли ты честно и открыто, ничего не скрывая, рассказать мне о Диме?

— Спрашивайте, что вас интересует, — проговорила она тихо, на минуту подняв глаза, ослепившие меня своим сиянием, и снова уставив их в пол.

— Во-первых, меня интересует, что произошло в Троице-Сергиевой лавре? Он тебе не рассказывал?

— Рассказывал, — вздохнула она. — Ему там почему-то не понравилось. Мне кажется, это оттого, что на него не обратили особого внимания… Знаете, сколько там народу приезжает за советом к старцу Науму? А Дима обиделся. Он не мог простить, что не заметили его состояния. Его беды…

Она посмотрела на свою загипсованную руку.

Все-таки что у нее с рукой?

— Что у тебя с рукой? — спросила я.

Она вздрогнула.

— Можно, об этом мы не будем? — тихо попросила она.

Ольга фыркнула.

— Мама, — тихо прошептала девочка.

— Нет уж. Тебе же сказали, обо всем откровенно…

— Ну почему? Если это не относится к делу… — проговорила я. Жестокость Ольги меня удивила.

— Как это — не относится? — возмущенно воскликнула она. — Еще как относится! Это Дима нам руку и сломал. Димочка наш, славный мальчик… А Катенька об этом говорить не хочет!

Она встала с кресла и принялась расхаживать по комнате.

— То есть как — Дима? Он же твой друг? — удивилась я. Честно говоря, мне все это показалось странным.

— Да, — кивнула Катя.

— Но почему?

— А потому что Екатерина не хотела поверить его бредням о «Светлом Месте», — сообщила Ольга. — Он же и ее хотел с собой увезти. Иначе, видите ли, мы пожениться не сможем. Без благословения старца Бориса — никуда. Даже в туалет нельзя… Тьфу. Пакость…

Она закурила, что-то бормоча про себя. Руки у нее дрожали.

— Моя бы воля, Таня, да еще, знай я хо-тя бы место, где этот уголовник в рясе прячется, я своими руками эту пакость задуши-ла бы!

— Мама! — закричала Катя. — Ну что ты говоришь? Ведь грешно так!

— А на детях глупых наживаться — это не грешно? — сдвинула брови Ольга. — А рука твоя сломанная — не грех?

— Это их беда, — тихо, но твердо ответила девочка.

Так, милые мои. Мне надо узнать как можно больше об этом вашем Диме, о старце Борисе и о «Светлом Месте». Вообще — что это за галиматья такая в воздухе носится?

Я постаралась вернуть мать и дочь в спокойное состояние. Мне это удалось — мои собеседницы задумались. Первой начала Катя:

— Он съездил в храм Успения на службу. И там что-то с ним случилось. Он странный стал. Перестал ходить на службы вообще, а вечерами пропадал в компании… странных таких ребят. Со стрижками в кружок. Где он их нашел — не знаю. Только он все мрачнее и мрачнее становился. Однажды сказал, что весь наш город уйдет под землю, будто бы это Иоанн Кронштадтский сказал. А он ничего такого не говорил, я его книгу всю прочла. Дима же был уверен, что все погибнут, только один человек, осиянный Светом Невечерней Благодати, останется. И старец этот вроде бы живет в «Светлом Месте».

Так. Кто же этого старца в осиянные определил? Или сам себя выдвинул? Впрочем, сейчас шизофреников с манией величия — пруд пруди. Но вот только зарабатывать на собственной шизофрении не все решаются. Старец решился. И попал в райские кущи при жизни.

— Сначала он меня в расчет не брал. Называл «чернорясницей» и говорил, что я во власти предрассудков. Но потом что-то изменилось. Он стал говорить, что я заинтересовала его братьев, и они рассказали обо мне старцу. И он захотел меня видеть. Я отказалась.

— Ха! Ты отказалась! Если бы я не вмешалась, они бы ее силой увезли, — мрачно сообщила Ольга. — Я дверь открываю, а моя Катька лежит на кровати, с задравшейся юбкой, один амбал на ней сверху сидит, а Димочка руки ей за спину заламывает! Я их огрела пару раз, благо что у меня «черный пояс». Так они, гаденыши, все-таки золотую статуэтку Заратустры сперли! Если у них там этот старец, на какой им хрен Заратустра-то понадобился? Ох, Таня, я в такой ярости была, мне тогда ничего не стоило их убить. И то, легче стало бы всем… Ведь они ею когда заинтересовались-то? Когда узнали, что у нее отец — известный археолог! А мать — из заграниц не вылазит. Я сегодня в Норфолке, завтра в Бостоне. У меня, Таня, работа такая — специалист по Джеймсу Джойсу. Кстати, в мире — я вторая величина. Эта шантрапа думала сперва: эта интеллигенция гроша ломаного не стоит. И вдруг узнали, сволочи, что у интеллигенции тоже есть чем поживиться! Тебе Леня не рассказал, сколько у него милый Дима денег и драгоценностей увел? Это же банда, Таня! А старец этот их — просто вор. Его бы сдать в милицию — и дело с концом. Но этот мерзавец прекрасно знает, что многие хотели бы видеть его за решеткой, вот он и укрылся в «черном месте». А эти, которых он ободрал, куда потом подевались, не знаю… Может, он их всех убивает?